Шерсин Сергей - Рассвет Тьмы. Дилогия

Рассвет Тьмы.

Книга первая. Договор.

Часть 1

Рождение.

Мое имя Шевцов Юрий Владимирович. С рождения я был не простым человеком. Когда-то я был солдатом.

Родился жарким летом 1980года в большом приграничном селе. Отец служил пограничником, мать работала учительницей в сельской школе. Я иногда ностальгически вспоминаю беззаботное детство: пыльные дороги, стайки таких же грязных и босых сорванцов, как и я сам, мелкие обязанности по хозяйству. Впрочем, я был более правильным и более везучим, чем остальные (возможно, это было сильное влияние семьи). Отец, начав службу младшим лейтенантом, быстро продвигался по службе. Впрочем, это было не удивительно, учитывая то, что дед тоже был военным и, надо сказать, ему везло. Дед прошел всю войну и был дважды ранен, что, в конце концов, и заставило его уйти в отставку незадолго до моего рождения. Жил он в избе вместе с отцом и матерью, работал лесником. Больше близких родственников не было - оба брата моего деда погибли во время Великой Отечественной. Старший в Севастополе (хоть эта тема и не была популярна в семейных разговорах, я знал, что дед дважды ездил искать, но так и не нашел даже примерное место где он погиб, не то что имя на братской могиле), средний - на Курской Дуге (он был командиром Т-34 и во время атаки попал под выстрел "фляка"). Дед часто рассказывал о войне, о разных случаях - смешных и грустных, героизме и трусости, верности и предательстве. Дед был колоритной фигурой. Иногда на него что-то находило, и он уходил в лес на два - три дня. Особенно запомнилась одна история. Вспоминая ее, я словно возвращался назад на машине времени. Дед был невысок - где-то метр семьдесят шесть в молодости. Круглое лицо, будто бы высеченное из мрамора, ежик седых волос, пронзительный взгляд серо-стальных глаз (когда-то они были сине-голубыми как осеннее небо - иногда я думаю что они выцвели из-за того что видели), спокойный, иногда ехидный или веселый голос.

Вечер в саду, небольшой костер между двумя яблонями. Голос деда:

-...нас прижали огнем немецких пулеметов. Звук стрельбы очередью из MG-42 похож на звук рвущейся бумаги . Рядом рвутся немецкие гаубичные сто пяти миллиметровые снаряды. Один падает перед нами метрах в пятнадцати и мы с товарищами бросаемся к воронке. Я был дальше других. Вижу - не влезу и только остановился как в ту же воронку, в то же место, еще один снаряд падает. Все кто был ближе - в клочки, а мне - два осколка в шею...А еще говорят снаряды в одну воронку не падают... Всякое бывало... И минометные мины в щели между бревен залетали. Я тебе так скажу - вся война на случайностях была, на слепой удаче. Кто и весь посеченный осколками без лекарств и бинта на поле боя выживет, а кто и водкой в штабе захлебнется ...

Я вырос. Советский Союз развалился. Мне еще запомнилось, как отец сидел перед приемником и ждал приказа на выдвижение к Москве. Но приказа так и не последовало. Дед смачно поносил Ельцина и ходил из угла в угол. Сейчас я вполне понимаю его чувства, а тогда я лишь смотрел на то, как он недоумевает, почему их там всех в Беловежской Пуще не кончили.

Потом, я закончил школу, а так как был, благодаря матери, отличником, то поехал в областной центр поступать в институт. До сих пор помню, как провожали меня на автостанции немного грустный дед, отец и мать. Я еще не знал, что увижу родственников очень нескоро.

В и институт поступил я без проблем, но я неожиданно понял, что выбранная специальность не мое. Как-то странно ко мне пришло осознание того, что я хочу служить. Причем не просто служить, а сражаться. Я позвонил родственникам и сказал, что пойду в армию. Отец сначала ругался, но потом, неожиданно согласился. Сейчас-то я понимаю, что наша семья всегда была связана со сражениями.

Надо сказать, что здоровье у меня было отменное, поэтому проблем в армии я не ожидал.

1. Конец и начало.

Призывной пункт неприятно удивил меня своей мрачностью. Здание довоенной постройки, внешне обшарпанное, с грязновато-ржавыми потеками под ржавыми же подоконниками. Парадное крыльцо поднималось над асфальтированным плацем на три бетонные ступеньки, на верхней ступени стоял хмурый капитан и о чем-то спорил с пожилой, но когда-то очень красивой, и ухоженной женщиной в белом врачебном халате. Над крыльцом повис ржавый козырек, по которому ходили туда-сюда воркуя, черно-белые голуби. Я прошел мимо капитана и вошел в здание. Я очутился в длинном изогнутом коридоре, слабо освещенном ртутными лампами дневного света расположенными на потолке. До потолка было около четырех метров. На стенах были развешаны плакаты в пропагандистско-милитаристическом стиле прославляющие разные рода войск. В принципе больше ничего запоминающегося. Мне повезло осенний призыв еще не закончился. Из врачей запомнился только веселый шутник который посадил меня во вращающееся кресло и, сказав закрыть глаза, крутанул. Дав покрутится, остановил и сказал пройти по воображаемой прямой линии. Я легко прошел. Сделав пометку в карточке, он отправил меня дальше. В конце сидел давешний капитан. Просмотрев карточку, он сказал: