Ирина Лакина: Арабские сны

— Алло! — мой пропитанный болью голос хрипел. Услышав свое эхо в трубке, я вздрогнула.

— Привет, что с голосом? — Лера, школьная подруга, казалось, почувствовала всю боль, накрывшую меня с головой, сквозь расстояние.

— ЧэПэ, чрезвычайное происшествие, дорогая. Неконтролируемый поток слез и соплей. Вызываю команду спасателей. — Я не удержалась и разрыдалась в голос.

— Сашка, да что такое?! Умер кто?

Лерка называла меня так только в самых исключительных случаях, забывая, что ее Сашку еще на первом курсе института друзья переименовали в честь героини одного американского телесериала, очень популярного в то время. — Алексис Смитт. Александра, Алексис, Лекси.

— Если ты сейчас же не приедешь — умру я! — выдала я, шмыгая носом.

— Я еду! Лекарство брать?

— Бери. — Тяжелый вздох вырвался из моей груди.

— Литр? Два?

— Ой, ну что ты, сама не знаешь? — мой голос задрожал, угрожая собеседнику новым потоком рыданий.

— Все-все! Скоро буду! — затараторила Лерка, вовремя сообразив, что расспросы мне сейчас ни к чему.

Не в силах больше контролировать свои эмоции, я нажала отбой и, захлебываясь слезами, побежала в ванную.

Подставив свое дрожащее от нахлынувших переживаний тело струям горячей воды, я закрыла глаза, изо всех сил стараясь мысленно послать его туда, откуда не возвращаются.

— Отпускаю… — прошептала я, словно произнося заклинание.

Его образ, такой родной, такой нужный еще пару часов назад, словно повинуясь этому приказу, растворялся в испарениях воды. Устремляясь под потолок белесой дымкой, он каплями оседал на кафельных стенах и исчезал. Исчезал из моей памяти, моих мыслей, моего сердца.

Лерка, словно ураган, ворвалась в квартиру. Поставив на журнальный столик двухлитровую бутылку вермута и коробку трюфельных конфет, она устало опустилась на диван, вытянув свои шикарные ноги.

— Боже, такие пробки! У меня правая нога затекла от постоянного напряжения. Газ-тормоз, тормоз-газ. Не приложу ума, как люди ездят на механике? Я от автомата с ума схожу!

— Угу! — я в домашних тапочках и банном халате приземлилась рядом.

Болтовня подруги забавляла, и я даже позволила себе легкую улыбку уголками рта.

— Так что стряслось у тебя? Ты меня напугала. Неужели нет билетов на восьмое? Ну и что с того, нашла чего рыдать. Уедешь к своему милому в июне. Конечно, майские праздники, все куда-то едут, билетов может… — Лерка не умолкала, заполняя своей трескотней все пространство в комнате.

— Остановись, дай сказать! — я положила руку на колено подруги и выдохнула, готовясь ошарашить ее. — Я не переезжаю в Москву к Олегу. Все кончено.

«Все кончено», — услышав, как эти слова звучат из моих собственных уст, я поежилась, ощущая всем телом колючие мурашки. Столько времени я гнала от себя прочь мысли о том, что у нас может быть «все кончено», и теперь понимание того, что это случилось, гулким эхом отзывалось в моем сознании.

— Что-о-о? — Лера вскочила с дивана, округлив глаза. — Я… я ничего не понимаю! — она смотрела на меня полными удивления глазами.

— Иди сюда.

Я плавно встала с дивана и, слегка покачивая бедрами, направилась к компьютеру. Мои вьющиеся золотистые с рыжинкой волосы рассыпались по плечам, а влажные от слез зеленые глаза блестели, как два цаворита после огранки.

— Иди же, смотри. — Я подошла к столу и жестом позвала подругу.

Увидев фотографию на странице моего бывшего и прочитав надпись к ней, Лерка ахнула.

— Это… это… — повернувшись ко мне, она могла только недоуменно моргать.

— Это предательство. Вот что это.

— И как он тебе объяснил появление столь противоречивой записи на своей странице?

— Москва — город соблазнов. Вот и соблазнился.

— Но как же так? Ты же не собираешься теперь отказаться от идеи переехать в столицу? Ты так долго к этому стремилась!

— Собираюсь.

— А как же заработанные на переезд деньги? А как же увольнение с работы? А как же оплаченная квартира? — Лера не унималась, плавно перемещаясь в сторону журнального столика, на котором стояла бутылка вермута.

— Применение такой куче денег я всегда найду. Это — во-первых. Увольнение с работы — черт с ним, найду другую. Это — во-вторых. А оплаченная квартира — жаль, но пережить потерю двадцати тысяч я в состоянии. Это — в-третьих.

Я вернулась к дивану, обитому персиковым жаккардом, и провалилась в объятия мягких подушек.

— Держи. — Лерка села рядом, протянув мне бокал с жидкостью бледно-розового цвета.