Владимир Брайт - Принц фальшивых героев

— Ну надо же! А ведь полкоролевства было почти у нас в руках,— вставил свой комментарий внутренний голос.

— У-а-у!!! — потрясение выдохнула толпа, никогда не видевшая ничего подобного.

— Прекрасная концовка,— тонко улыбнулся Фромп.

«Это конец».— Суфлер перевернул последнюю страницу книги судеб, задул свечу и покинул театр.

«Это конец»,— обреченно подумал я.

И не ошибся. Это действительно был конец.

Он был бессилен.

Призрак древнего божества, низвергнутый в хаос и теперь, благодаря тонкой связи с телом смертного, способный возродиться в подлунном мире через несколько тысяч лет, был не в силах защитить человеческое тело от создания, вышедшего на арену.

Его связь со смертным, перешагнувшим Пальтилойскую грань, была слишком эфемерной даже для поддержания контакта, не говоря уже о том, чтобы хотя бы на время вселяться в тело.

Все, что он мог,— в течение нескольких ближайших десятилетий ощущать приближение смертельной опасности и, словно кукловод, брать под контроль человеческий разум. Предыдущая битва с жалкими тварями, которых его подопечный называл грегсами, наглядно продемонстрировала, что никакие смертные чудовища не могут противостоять человеку, одержимому древним божеством. Но тот, кто вышел на арену сейчас, не был смертным. Могущественный Адвастмону — демон, заключенный в оковы проклятия еще древними богами и по какому-то неведомому стечению обстоятельств попавший в зависимость к жалким людишкам, был серьезным противником даже для богов — не говоря о высохшем от старости теле обычного смертного.

Нет, определенно это был конец. Конец всем мечтам. Конец вечности, переносить которую помогал только призрак слабой надежды. И вот, когда долгожданный луч солнца пробился в непроницаемую тьму вечного хаоса, огромная тень демона, скованного цепями древнего заклятия, закрыла собой все.

Если бы он мог издавать хоть какие-то звуки, то наверняка изверг такой страшный крик, что содрогнулись бы даже звезды, потому что нет ничего страшнее отчаяния похороненной надежды. Отчаяния, от которого не просто сходят с ума, а проваливаются в преисподнюю, сливаясь с ней навечно. Отчаяния, которое невозможно описать словами, ибо в языке людей нет таких слов, которые могли бы передать, что, значит, быть осколком древнего бога, бесконечно долго умирающего за непреодолимым препятствием Пальтилойской грани.

Нет... Он был не в силах наблюдать, как распадается на части тело того, кто мог бы когда-нибудь принести свободу его нетленному духу. Он сам оборвал контакт и погрузился в пучину хаоса, из которого теперь не было выхода — мироздание дважды не преподносит такие подарки, это невозможно, потому что повторение означало бы конец всему сущему.

Как ни странно, я даже не испугался. В человеческом сознании прочно укоренились стереотипы, в соответствии с которыми мы подчас приходим в ужас от совсем не опасных вещей, и наоборот — не обращаем внимания на явные опасности. Бесплотное облако, в туманных очертаниях которого только при очень богатом воображении можно было угадать некое подобие фигуры, выглядело слишком безобидно, чтобы я мог в полной мере осознать: это наша смерть.

Нет, разумеется, я не питал иллюзий относительно исхода предстоящего раунда. Но, согласитесь, это разные вещи — приближение стаи мерзких крокодилов с оскаленными пастями, полными острых зубов, или мягкое колыхание безобидного подобия туманного облака.

— Это могущественный Адвастмону — демон, заключенный в оковы проклятия еще древними богами,— потрясение пробормотал Компот.

— Откуда, интересно, у тебя такая информация? — не удержался я от вопроса, потому что все еще не верил, что прямо сейчас все кончится.

— Понятия не имею, откуда мне это известно, но точно знаю: это Адвастмону — демон, с которым не хотели бы сразиться даже забытые всеми боги.

— Ну что ж, раз никаких сомнений в исходе предстоящего раунда не осталось,— печально прошуршал внутренний голос,— давай, что ли, прощаться.

— Давай,— легко согласился я, одновременно с этим поймав себя на мысли, что как-то все это не так...

Не знаю почему, но меня не оставляло ощущение, что все это один большой, заранее подготовленный розыгрыш. Этот нелепый трагифарс, это умышленное нагнетание обстановки, эта безысходная тоска вместо подавляющего волю ужаса, это туманное облако-демон и прочая бутафорская ерунда наводили на мысль, что прямо сейчас раздастся хлопушка помощника режиссера (или что-нибудь в этом роде), все весело повыскакивают с мест и закричат: «Сюрприз! Сюрприз!», а Фромп сорвет маску старого короля и окажется весельчаком-булочником, которой жил неподалеку от нас и которого я знал чуть ли не с самого своего рождения.