Чарльз де Линт - Зелёная мантия

— Порядок, — отдышавшись, выговорила Шерри, — тебе пиццу с чем угодно, Хови. — Она снова хихикнула, но сдержалась.

— Поняла, — подхватила Лайза. — Возьмём одну большую: половину с грибами и перцем, вторую с чем угодно, и одну маленькую, с ветчиной и ананасом. — Она отобрала у Хови окурок. — Никто не хочет покататься?

Хови оглянулся на Шерри. Та ответила ему взглядом, от которого у парня подкосились ноги, и он покачал головой.

— Ладно. Так я вернусь через часок. Ведите себя хорошо, детки.

Оставшись вдвоём с Хови, Шерри устроилась на коленках рядом с его креслом.

— Забавный ты парень, Хови, — сказала она. Он откашлялся:

— Да?

— Угу. Ты тихий — но такой спокойно-тихий, а не жутко-тихий. Понял? Как твоё плечо?

— Нормально. Даже хорошо.

Девушка склонилась вперёд, опёрлась локтем на кресло рядом с его ногой.

— Слушай, я знаю одну полезную процедуру… — Её пальцы пробежались по бедру Хови.

Даже сквозь джинсы он ощутил каждый ноготок. — Догадываешься?

Хови покачал головой. Он боялся спугнуть волшебство. «Господи, — думал он, — не может быть, чтоб это было со мной».

— Ну, как твой личный врач, — проговорила Шерри, — я думаю… — Замолчав, она потянула вниз молнию его джинсов, нащупывая под ней налившийся член, — думаю, тебе пошла бы на пользу небольшая любовная процедура — просто чтобы вернуть волю к жизни. Как ты полагаешь?

Хови сглотнул и кивнул.

— Разумеется, — продолжала Шерри, опуская голову, — ты будешь у меня в долгу, а я, сразу предупреждаю, всегда взимаю долги.

Хови откинулся назад.

Пожалела она его, или он ей понравился, или она просто накачалась по уши — ему было все равно. Поверить было невозможно, и только хотелось, чтобы это никогда не кончалось.

Две пустые коробки из-под пиццы валялись на земле. Не выпуская из рук стаканы с пивом и передавая друг другу цигарку, все трое смотрели, как над озером Калабоги спускаются сумерки. Хови парил в небе. Он то и дело поглядывал на Шерри, вспоминая, и тут же отводил взгляд. Сумерки наводили на мысли о прошедшей ночи: о погоне за девчонкой Эрла, об олене и прочем, но больше всего — о музыке.

— Тот парень, что здесь живёт… — начал он.

— Стив?

— Да, Стив. Он когда вернётся?

— Не думаю, чтобы он объявился до утра, — предположила Шерри, вопросительно глядя на Лайзу.

Та покачала головой:

— У него сегодня ночью какие-то дела с Максом. Пам говорила, что, может, заглянет попозже с Эриком. У него травка — настоящий динамит. Выторговал у Джонни Мерзавца — знаешь такого? Из растаманов, кучерявые такие…

— Знавал кое-кого в Торонто, — кивнул Хови. — Но я к чему это говорю — вы, девчата, не хотите прокатиться?

Лайза улыбнулась:

— Поискать твоего Великого Оленя?

— Как ты догадалась?

— Я вижу все, я знаю все, — напомнила Лайза. Шерри затянула мелодию «Сумеречной зоны», и все трое рассмеялись.

— Но я серьёзно, — немного погодя снова заговорил Хови. — Не знаю, увидим ли мы оленя — боже, я совсем не уверен, что так уж хочу видеть этого гада, — но вот музыка — это что-то. Честное слово.

Шерри переглянулась с Лайзой.

— Почему бы и нет? — сказала она. Лайза усмехнулась:

— В самом деле, почему бы и нет? Хоть посмеёмся.

Полчаса спустя они уже катили по дороге на Ланарк. Хови напряжённо высматривал поворот. Он здорово улетел, но не сомневался, что сумеет снова отыскать то место. Очередной ухаб отозвался у него в плече, и Хови потянулся к Шерри за самокруткой. Ещё пара затяжек не повредит. Они проскочили поворот и упёрлись в посёлок Ланарк. Только к ночи выбрались обратно, подъезжая теперь с юга, так, чтобы Хови легче было опознать приметы.

— Вот он, — сказал Хови, — поворачиваем здесь. — Он улыбнулся сидевшей рядом Шерри. — Тебе обязательно понравится.

— Жду не дождусь, — с насмешливой серьёзностью отозвалась Лайза, но Шерри просто улыбнулась ему в ответ.

Хови сам не знал, что делает, но был уверен, что делает правильно.

Когда день затянулся вуалью сумерек, Льюис вывел гостей на улицу. Все молчали. Темнеющий воздух наполнился густым ароматом леса и луга. Хор лягушек и стрекот кузнечиков временами прорезывало тяжёлое гудение майского жука.

С наступлением темноты Валенти начал переживать. Он тяжело опирался на палку, снова гадая, не делают ли они глупость. Темнота расшевелила что-то в его душе — предвкушение музыки, да, но также и смутную тревогу. Что откроет им эта ночь?