Чарльз де Линт - Зелёная мантия

Малли опасалась, что, предоставленный самому себе, он просто забредёт куда-нибудь, позабыв про Али, не потому, что лишён разума, а потому, что никогда не давал Малли повода заподозрить, что обладает памятью. Разве солнце помнит, что освещало днём? Разве ветер помнит все свои странствия?

Она опустила руку на вепря — и тут же отпрянула, потому что он начал меняться. Колючая щетина обернулась лиственным плащом. Голова вепря — человеческой головой, украшенной сегодня не оленьими, а бараньими рогами.

Тысяча и один облик.

Тайна взирала на неё, и новые образы мелькали в её голове. Снова костёр: нет, два костра, и в одном — лицо Али, испуганное, отчаянное. В другом — Тони Валенти, неподвижно лежащий на траве, и кровь вытекает из его тела. Мама Али стоит над ним, лицом к лицу с мужчиной, которого Малли смутно запомнила по недавней ночной встрече. Спутник человека, убитого ею прошлой ночью.

— Что ты хочешь мне сказать? — спросила она человека в плаще из листьев.

— Кому ты нужна больше? — отвечала тайна. — Заблудившейся или умирающему?

Малли, поражённая звуком его голоса, торопливо шагнула назад. Она впервые слышала, как он говорит. Глубокий гулкий голос, от которого у неё похолодела спина.

— Ты… ты умеешь говорить?

Она вдруг поняла, каково было Али впервые заметить рожки на голове новой знакомой, впервые увидеть выходящего к ней оленя, впервые ощутить, как меняется её жизнь. Если бы вдруг, склонившись к ней, заговорило дерево, Малли изумилась бы меньше.

— Нет, я никому не нужна, — снова заговорила она, убедившись, что тайна не собирается отвечать.

— Каждому живому существу нужен секрет, — сказал он. — Тебе придётся выбирать, чьим секретом ты будешь этой ночью. Я пойду к другому.

— Я…

Малли опустила взгляд на свои ладони, пошевелила пальцами. Они отлично умели бить и хватать, «находить» вещи и тому подобное, но исцелять?.. Она слышала взрыв, прогремевший над домом хромого. Теперь он лежит раненый, умирает. Она видела его глазами тайны. Чем она может ему помочь? К тому же она отвечает за Али. Но если Али действительно украли псы, у Малли не хватит сил разогнать их. Она умела бегать — о, ещё как! — и умела выкидывать всякие трюки, но, чтобы спасти Али, этого мало. Наверно, все-таки надо идти к хромому?

— Выбирай, — повторила тайна.

— Я не знаю! — выкрикнула Малли. — Я всего лишь секрет, загадка, а не ответ. Это ты мудрый, а не я.

Тайна взглянула на неё долгим взглядом, а потом повернулась и скрылась среди ив.

— Не уходи! — крикнула Малли. — Я же ещё не решила.

Но выбор сделан, тут же поняла она. Тайна увидела в ней решение прежде, чем она сама осознала его.

— Будь я по правде мудрой, — прошептала она, — ни за что бы не устроила такого, как нынче ночью.

Она перебрала в памяти показанные оленем картины. Придётся положиться на то, что он вызволит Али, пока она пытается помочь остальным. Она запрыгала по камням переправы, перепрыгивая по два зараз. Потом будет время обо всем поразмыслить: обретшая голос тайна, мудрость и кое-кто, кому недостаёт ума, и кто свободен, а кто нет… Потом она попробует все это распутать. Теперь надо было действовать.

На поляне на склоне Волдова холма из-за деревьев на траву ступил человек в зеленой мантии. Гаффа заскулил и подполз на брюхе, ткнулся носом ему в ноги, сбитый с толку отсутствием запаха. Мгновение человек разглядывал камень — витые рога блестели под звёздами, — потом шагнул к нему и исчез.

За его спиной Томми Даффин очнулся и обнаружил, что стоит, прижавшись лицом к холодной скале, и флейта едва держится в онемевших пальцах. Вокруг него траву усыпали зеленые листья, такие свежие, словно только что сорвались со своего дерева. Они лежали у его ног толстым ковром, и Томми устало опустился на него.

Гаффа положил голову ему на колени, и Томми погладил своего любимца, дивясь между тем странному сновидению, посетившему его. Он знал, что никуда не уходил с поляны, и в то же время чувствовал, что некая часть его бродила в неизмеримой дали и ещё не вернулась из долгого странствия, которое должно завершиться до восхода солнца.

Встряхнув головой, Томми поднял к губам флейту и дунул в трубочки. Камень вздрогнул, отзываясь ему.

— Вот чему ты поклонялась, дитя, — произнёс человек в капюшоне.

Сквозь боль Али расслышала его слова, но они не сразу достигли сознания. Он снова прижал распятие к её лбу, и место прикосновения взорвалось белой вспышкой жара, огненной волной разлившегося по нервам. Странным образом мысли её обратились к народным сказкам и фэнтези, которые она так любила читать. Эльфы боятся железа и христианских святынь. Не потому ли обожгло её распятие, что она стала одной из них? Она уже представляла себя колдуньей. Может, мечта исполнилась и теперь её сожгут?