Марк Лоуренс - Братство дороги

− Ты научишься переживать. Это может занять всю жизнь, но ты этому научишься. Ты найдешь кого-то, кого сможешь назвать братом, кто будет для тебя что-то значить. И тебе не хватит слов, чтобы выразить это, или других качеств, чтобы они ответили тебе тем же. И в итоге... ты подведешь их. И тогда моя кровь заберет их у тебя.

Райк вышел из хижины, и клубы дыма за ним сомкнулись. Сабита лежала, окруженная болью, чувствуя жар от огня. Ее ждал ад. Ее жизнь не была простой, и она не оставит после себя ничего. Ничего, кроме своего проклятия.

Оно не принесет немедленного результата. Это может занять годы, у зверя толстая кожа, а ее силы слабы. Но однажды... однажды... оно вопьется в него достаточно глубоко, чтобы причинить вред. И тогда ему станет больно.

И, возможно, именно Челла станет той, кто нанесет этот удар.

Примечание.Читатели проявили интерес к истории о Райке. Мне не хотелось освещать события его глазами. Думаю, интереснее было показать это со стороны. Проклятие ведьмы сбывается в конце «Императора Терний». Райку не удается сделать последнюю вещь, о которой просит его Йорг, и мы понимаем − причиной этому становится то, что Йорг для него что-то значит. Несколько мгновений спустя сестра Сабиты заканчивает дело.

Они называют меня чудовищем. Так и есть. Иначе тяжесть моих преступлений пригвоздила бы меня к земле. Я калечил и убивал. Если бы гора, на которой мы стояли, была немного повыше, я мог бы прирезать самих ангелов на небесах. Мне нет дела до людских обвинений. К обвинениям у меня такое же отношение, как к дождю, что поливает меня сейчас и струйками стекает по лицу и телу. Я сплевываю дождь и с ним их никчемные обвинения. От обвинений все равно только кислый привкус.

– Не останавливайся!

С этими словами он бьет меня по плечам огромной, гладкой от частого использования дубиной. Уже представляю выражение его лица, когда я заставлю его сожрать эту штуку. Они зовут его Эйвери.

Из двадцати бойцов, что захватили нас на Орлантской дороге, осталось пятеро. Они нас теперь и конвоируют. Вообще-то такой человек, как нубанец, столь легко не сдается, но у двоих против двадцати мало шансов, особенно когда один из этих двоих еще ребенок. Нубанец сдался еще до того, как лошади Выбранных успели нас окружить. Чрезмерная гордость не позволила принять мне такое же решение столь же быстро.

– Шевелись!

Сзади под колено ударяют дубинкой, и меня резко подкашивает, а из-под ног с тропы сыплются и летят под откос камни. Кожу на запястьях натирает веревка, на которую мы сменили свое оружие. Зато теперь появилась возможность сбежать, так как доставить нас в горы на суд они отправили только пятерых. Как бы то ни было, у двоих против пяти больше шансов.

Впереди меня весь сгорбленный шагает нубанец, закрываясь от ливня широченными плечами. Не будь его руки связаны, он смог бы задушить четверых, пока я скармливал бы Эйвери его же дубинку.

Там, на Орлантской дороге, нубанец скинул с плеч арбалет, и тот упал наземь. Положил короткий меч на землю, оставив только нож в сапоге на случай, если вдруг его не станут обыскивать.

– Один черный, как дьявол, а другому нет и тринадцати! – крикнул Эйвери, когда они нас окружили.

Лошади били копытами и хлестали хвостами. Второй всадник перегнулся в седле и отвесил Эйвери пощечину. Превосходный удар, от которого остался белый отпечаток на красной щеке.

– Кто судья? – спросил худощавый седой мужчина с цепким взглядом.

– Судья – Арка, выборщик Джон. – Эйвери, проталкивая слова сквозь стиснутые зубы, сердито взглянул на меня так, будто это моя ладонь отпечаталась на его лице.

– Арка. – Выборщик Джон кивнул, переводя взгляд с одного мужчины на другого. – Судья – Арка. Не ты, не я. Арка говорит за небеса. – Он проехал между нами. – И если этот человек или этот мальчишка – Выбранные, они станут вашими братьями!

И вот мы идем вдвоем, промокшие, замерзшие, избитые. Идем в гору, на суд, связанные и подгоняемые дубинкой Эйвери, а остальные четверо следят, чтобы мы не сделали и шага в сторону.

Опустив голову, я осторожно делаю каждый шаг, дождь струится с моих черных волос. Я размышляю об этой их Арке, ломая голову, как Арка может судить и что она может сказать. По всей видимости, ее слова имеют власть. Такую большую, что она удерживает разрозненную банду выборщика Джона вместе и заставляет подчиняться ему.

– Если ты окажешься Выбранным, то будешь ездить со мной, – сказал он.