Эри Крэйн - Наследие

— Я же все здесь подожгу, — идея отца не внушала мне доверия.

— Что, например? Камень? Еще больше камня? А занавески можно и новые повесить. Не думай, делай.

Вздохнув, я закрыла глаза и расправила плечи, позволяя энергии огня свободно изливаться из тела. Я чувствовала, как и без того горячий воздух раскаляется еще больше, а волосы колышутся от неравномерно распределяющегося пламени. В какой-то момент жар внутри стал единым с жаром вокруг, стирая последнюю ощутимую границу и нараспашку открывая двери рвущейся наружу энергии. Все тело гудело и покалывало, требуя дать ему передышку, но отец хотел, чтобы я стояла до конца, пока не натолкнусь на грубую стену предела собственных возможностей.

Я не хотела открывать глаза, но веки дрогнули и приподнялись, погружая сознание в бурлящий океан огня, горячие воды которого заполнили весь этаж доверху. Огненные водопады вырывались из башни через окна и тонули в море.

Я увидела отца. Пространство между нами наполнило пламя, но сквозь его потоки отчетливо была видна сапфировая маска. Я смотрела на нее, и огонь вокруг менялся, и ревел, он становился тоньше и ближе, как в тот день, когда пал дворец Берилона. Маска исчезла, и на меня взглянули полные лазури глаза Кристара. Его черты, какими я их увидела впервые и запомнила, захлебнулись в пожирающем все пламени.

Отшатнувшись, я закрыла лицо руками, сжимаясь всем телом и рефлекторно вбирая часть выпущенной и не сгоревшей энергии назад. Башня загудела от серии мелких взрывов. Из поглотившего безумия меня вырвала рука отца, крепко сжавшая плечо. Он стоял рядом и сапфировая маска, как и всегда, скрывала лицо.

— С тобой все в порядке? — тихо спросил он, не отпуская моего плеча.

— Нет, совсем нет, — ответила я, опустив взгляд на обгоревшие ладони.

С наступлением темноты на третьем этаже в десятках очагов каминного зала загоралось пламя, которое не пропадало до рассвета. Огонь по собственной воле зарождался меж продолговатых камней, разложенных в каминах, и так же исчезал в них, когда приходило время. С первых дней пребывания в Храме Проклятого я поняла, что башня живет своей жизнью, нисколько не завися от своих обитателей.

В свете звезд занавеси на окнах приобретали таинственные переливы, сонно покачиваясь от прикосновений ветра.

Мы сидели в глубоких креслах, словно сделанных для великанов, глядя на беззвучные извивания пламени в ложе очага.

— Я думаю, у меня никогда не получится опустошить отведенные мне запасы энергии. Тело устает слишком быстро. А к тому времени, когда оно привыкнет к нагрузкам, количество энергии так же увеличится. Это погоня за собственным хвостом.

— А ты не бросай попыток, — отец расслабленно откинулся на спинку кресла. Не помню, чтобы когда-либо видела его таким уставшим. Его так вымотала наша тренировка? Или дело в другом? — Тебе пора возвращаться. Прошло уже два месяца, ты не можешь сидеть в этой башне вечно.

— Почему нет? Остаться здесь — разумнейшее из решений. Что будет, когда энергия огня во мне начнет оказывать влияние на сознание? — мне вспомнился вспыльчивый Фьорд, еще до того, как посвятил всего себя тренировкам и научился избавляться от застоявшейся энергии. Вспомнилась стычка у дома Миры, где Фьорд утратил контроль и отдался ярости и жестокости в своем сердце. На смену старым воспоминаниям пришли совсем свежие, оставившие после себя пепелище в сердце Берилона и моем. — Что я превращу в руины на этот раз? Мне кажется, одного случая вполне достаточно, чтобы всем стало очевидно: здесь мне самое место.

— Если ты выйдешь из себя, преодолеть расстояние, разделяющее Храм Первого и материк тебе не составит особого труда, так что твое отшельничество бессмысленно, — увидев бессильное отчаяние на моем лице отец понял, что ошибся с аргументами, и замолчал.

— Мне очень, очень жаль, что все так произошло. Извини, если б я только могла…, — глаза неприятно зачесались, а к горлу подступил комок. За что я извинялась? За погребенных под развалинами дворца магов или за его сына, жизнь которого не сумела сохранить? Следовало уточнить, что я сожалею о каждом из этих поступков, но слова застряли в горле, и вскоре провалились в желудок куском льда.

— Хватит корить себя, Оника. Я не сержусь на тебя. Но твое состояние огорчает меня. Ты должна найти в себе силы сделать следующий шаг.

— Ты не понимаешь, о чем просишь. Думаешь, что я справлюсь, но это не так. Прости, — я отвернулась, не выдержав его прямого взгляда.