Кейт Эллиот - Дитя пламени

— Господь спасет тех, кто искренне верит, — возразила Хехоянах.

— Поступай так, как ты обещала, дочь моя, я обучил тебя всему, что знаю, и ожидаю повиновения с твоей стороны. Если я не вернусь и ты будешь жива, то можешь делать все так, как считаешь правильным, потому что тогда меня не будет здесь, чтобы спорить с тобой. Идемте.

Он вышел из комнаты и начал спускаться вниз по тоннелю. Адика и Лаоина следовали за ним. Алан задержался, подзывая Хани.

— Прошу тебя, друг, можешь ли ты сказать ей, что я тоже знаю о Боге, о котором она говорила. Она не одна в своей вере.

Хани удивленно посмотрел на него.

— Неужели этот бог ушел настолько же далеко, как племя Белого Оленя?

— Господь не ходит.

— Тогда как же Бог пришел на север? Как Бог может одновременно жить в пустыне и в холодных землях?

— Но ведь солнце появляется на севере? Если солнце может светить везде, то и Господь так же может пребывать во всех местах одновременно.

— Хм. — Хани задумался над этим, но, казалось, не поверил до конца.

Ярость жалобно завыла, следуя за Адикой. Но Алан не мог уйти, не сказав Хехоянах, что она не одинока в своей вере.

— Пожалуйста, скажи ей, что я знаю этого Бога. Это тоже мой Бог. — Он нарисовал круг на груди, пальцы быстро вспомнили давно забытое движение.

Хехоянах громко вздохнула. Она страстно что-то начала говорить, и, когда Хани ответил ей, ее лицо на мгновение озарила бледная улыбка. Она наклонилась и коснулась одной ступни Алана, затем приложила эту руку к сердцу и дотронулась до лба, склонившись, будто выражала ему свое почтение.

Лишь однажды простые люди кланялись ему — когда он был наследником графства Лавас.

Алан отпрянул назад, споткнувшись о скалу.

— Нет, прошу тебя, — заговорил он на вендийском, — не выражай своего уважения тому, кто не заслуживает этого. Во мне ничего не осталось от той прошлой жизни. Это грех — хвататься за то, что было запретно для меня, чего я никогда не мог взять.

Словно смутившись, она набросила на лицо покрывало. Хани выглядел так, будто не знал, смеяться ему или плакать, — такое странное выражение появилось у него на лице.

— Хехоянах сказала, что по этому знаку можно узнать посланца Бога. Она просит прощения, что сразу не увидела свет Господа на твоем лице. — Понизив голос, он обратился к Алану и выглядел в этот момент, словно тщеславный принц, выражающий сочувствие своему знатному другу, обсуждая непостижимость женской натуры. — Ты знаешь, о чем она говорит, мой друг? Она немного сумасшедшая, с тех пор как вернулась сюда из дома, куда ее отправили на воспитание.

Все это время, которое он провел с Адикой, он плыл по течению, подобно упавшему листу, подхваченному водным потоком, наслаждался маленькими радостями каждого нового дня. Сама жизнь дает так много поводов для радости.

Но он видел и другую сторону бытия — смерть, и жизнь выглядит намного лучше.

— Не нужно насмехаться над ней, — мягко сказал он. Алан взял ее за руку и поднял ее. В глазах ее блестели слезы, переливаясь в неясном свете. Все лицо ее было закрыто покрывалом. — Иди с Богом. И ты обретешь мир.

Алан и Хани вышли из залов, окрашенных в красный цвет, и оказались в длинных коридорах, освещенных неясным светом горящих керамических шаров. Через несколько поворотов они заметили Двупалого, Адику и Лаоину на распутье, где проходы пересекались друг с другом, факелы и некоторые вещи лежали, аккуратно сложенные на земле: мешок с различной едой, четыре бурдюка с водой, пара обуви, накидка из полосатой ткани, которую надел Двупалый, и вырезанная палочка длиной с руку Адики.

— Идемте, идемте, — раздался нетерпеливый голос Двупалого. Хани встал на колени, чтобы получить благословение святого человека, после чего уважительно поклонился Адике. Он попрощался с Лаоиной — краткий ритуал, особенный для Блуждающих, и наконец повернулся к Алану.

— Надеюсь, я могу называть тебя другом.

— Конечно, друг мой.

Они пожали друг другу руки. Хани развернулся и поспешил прочь.

— Не бойся.- Двупалый снял покрывало с головы, вглядываясь в проход.

В полной тишине они шли по темному тоннелю. Единственный, едва уловимый свет исходил от накидки Двупалого, светлые полосы фосфоресцировали в темноте. Но сверкала не ткань; это был иной свет, иллюзорный и призрачный, словно лучи солнца проникали сквозь камень и освещали сложную паутину, сплетенную где-то глубоко в подземном мире. Свет от накидки отражался на каменных стенах тоннеля, казалось, будто какое-то огромное существо, созданное из бледного огня, движется вместе с ними по проходу.