Александр Курников - Дождливая осень

— Да ладно тебе дезар, мы взяли-то всего пятьдесят тысяч, от твоих миллионов не убудет.

— А вы часом не обнаглели друзья?

— Так мы же не для себя, — тут же обиделся Хомпа — и к тому же идею подал твой казначей.

— Вломил таки сволочь.

— А чего я должен один отдуваться?

— Деньги нужны для дела Рут, вполне возможно, что нам придётся покупать сменных лошадей, провизию, да мало ли чего ещё. — Ответил Сандр. — Путь-то не близкий.

— Ладно, проехали. — Замял тему Ханэдав, но пятьдесят тысяч золотом это…. Это какие лошади должны быть?

Из башни через пару минут вышли двое, капитан Рум и невысокий пожилой мужчина, в кирасе и шлему полковника.

— Похоже, договорился. — Прошептал Хомпа.

— Как знать.

— Господин Ханди! — Окликнул Рум Ханэдава. — Подойдите, пожалуйста, к нам.

— Доброй ночи полковник Поул. — Поздоровался Рут спешиваясь. Токрус строго взглянул на молодого человека и строго спросил.

— Даёте ли вы слово чести, что не имеете никакого отношения к ограблению марвелина? — Рут нахмурился, посмотрел на невозмутимого капитана и, переведя взгляд на полковника, ответил.

— Я не могу дать такого слова господин Поул, хотя имею лишь косвенное отношение к этому делу. Кое-кто использовал моих друзей в тёмную, и я, увы, ничего не знал об этом. Но могу со всей ответственностью заявить вам, что ни один из присутствующих здесь людей и нелюдей, не причастен к ограблению марвелина. В этом я даю вам слово.

— Вы ставите меня в трудное положение господа, как начальник городской стражи я просто обязан вас задержать, но как дворянин и человек чести я многим обязан капитану Руму.

— Вы мне ничего не должны Токрус. — Отвернувшись, сказал Рум.

— Должен Кибан, должен. Господин Ханди, вы можете сказать кто были те люди, что ограбили марвелина Баттербита?

— Нет, но вы можете поговорить с ростовщиком Фетилом, именно он и подставил моих друзей.

— Ну хоть что-то. — Поул ненадолго задумался. — Хорошо, я вас выпущу, но боюсь, Сикрем не успокоится и пошлёт за вами погоню.

— Но как он узнает об этом?

— Поверьте, узнает у нашего марвелина кругом свои люди. — Полковник тяжело вздохнул.

— Что будет с вами, когда Сикрем узнает о вашем проступке? — Спросил Рут, ему очень не хотелось, что бы этот честный человек пострадал из-за него.

— Ну, — пожал плечами Токрус — как максимум лишусь своей должности, как минимум понизят в звании. В любом случае начальником городской стражи мне уже не бывать.

Сандр, имеющий острый слух, услышав такое, тоже тяжело вздохнул, слез с коня и подошёл к полковнику.

— Я старый воин йёр, я воевал почти шестьдесят лет, и поверьте мне, научился разбираться в людях. В вас я вижу достойного командира и честного человека, и никому из нас не хочется проехаться по вашей судьбе железным колесом, и поломать всё, ради чего вы трудились всю свою жизнь. Может быть, моё предложение покажется вам недостойным, ведь такие как вы даже медного гитрифи не возьмут со стороны, но всё же. — Он отстегнул от седла сумку с золотом, подошёл к дверям башни и положи её за порог. — Если это вам не нужно, пожертвуйте всё храму Милосердного Неба. — И не добавив больше ни слова, уселся в седло и отъехал к отряду. Все уставились на слегка смущённого полковника.

— Надо же, под конец жизни дождался похвалы от цверга. — Усмехнулся полковник.

— Вам повезло. — Сказал Кибан Рум. — Цверги донельзя скупы на похвалы, и особенно скупы сотники Серых Сов.

— Вон как. Ну ладно, нам надо торопиться господа.

Через полчаса отряд выехал из Баттербита и направился на постоялый двор, что находился в трёх вирах от города. Не прошло и нескольких минут, как круглую и сияющую как медный таз луну, затянули низкие тучи, и пошёл мелкий и затяжной дождь.

— Нет, это просто рехнуться можно, стоит только отправиться в дорогу, как тут же начинает портиться погода. — Возмутился Буй-Бык.

— Может, раздует ещё? — Понадеялся Рут.

— Ага, держи карман шире.

Борхус, поселившись вместе с отрядом наёмников на постоялом дворе близь Баттербита, несколько дней подряд чувствовал неясное беспокойство. Это чувство то обострялось, то снова затухало, превращаясь в какое-то непонятное пятно лёгкой тревоги на грани восприятия. На второй день такой маяты балар забрался на чердак и, погрузившись в глубокий транс, отправил свой дух бродить по окрестностям. Перемещаясь в пространстве со скоростью мысли, но при этом, пользуясь лишь визуальными якорями, его дух достиг стен города и, проникнув в него, почувствовал мощную волну зла исходящую из-под одного здания, весьма странной архитектуры. Вот только дух балара, по известным причинам, не мог преодолеть предел земной поверхности, призванный отделять живых существ от мёртвых, и поэтому Борхус настроился на единственного человека, способного стать проводником для него. То, что он увидел глазами Рута, мгновенно вывело его сначала из равновесия, а затем и из транса. Балар успел увидеть смерть монстра, но отчётливо понял, что эта тварь лишь одна из многих и далеко не самых сильных порождений тьмы, дремлющих глубоко в пещерах под городом. Борхус утёр холодный пот со лба и, растянувшись прямо на земляной засыпке чердака, задремал. Бродить бесплотным духом по земле, весьма утомительное занятие.