Василий Тарасенко - Драконий Катарсис. Изъятый

— Чего еще? Разве уже утро?

— Да, хозяин, уже давно рассвело, — ответила лендерра. — Небо стало светлее.

— Что-то не заметно, — засомневался я, но местным виднее.

Рассудив так, добрался до костра и получил от Горотура большую кружку горячего травяного чая с ворохом черствых плюшек на чистой тряпочке. Как-то не по-барски тут аристократы путешествуют. Где ковры, разносолы, человеки с полотенцами и согнутыми спинами? Вживаясь в ни разу не доброе утро, я приступил к потреблению сладкого чая. Трис пристроилась рядом с такой же огромной кружкой и спросила:

— Что будем делать дальше?

— Сначала ты мне ответишь, кто такой хайверс и что за трон у меня появился, — добрался я наконец до истины.

— Понятия не имею, — пожала плечами эльфийка, обломав в лучших чувствах.

А вот внутри меня крепло убеждение, что этот самый трон сейчас гораздо важнее какой-то там королевы эльфов, хоть ты тресни. Все это время мне не давали покоя слова рыжей Ованны, оставшейся в даракале, о некоем барьере, защищающем мир от меня, такого белого и пушистого, милого и ранимого…

Словно теплом потянуло откуда-то из шумящего дождем леса. Я прислушался к ощущениям и узнал их — так повеяло в Даракале недавно от Николая, когда он приближался к моим покоям. Интересно, интересно. Неужели я научился как-то чувствовать тех, кто ко мне приближается? Заметив мое беспокойство, Тристания подала сигнал Горотуру и сама вооружилась тонким мечом, ножнами которого вчера мне всю дорогу пыталась проткнуть правую ногу, — в карете мы ехали все вместе. В это время подала сонный голос Родерия, выпрашивая съедобную подачку. Эта счастливица даже и не подумала высунуть нос из-под одеяла. Тур жизнерадостно подсунул утонченной графине другую порцию плюшек, а сам сгреб лапищей из травы свои две секиры, способные внушить трепет баобабу.

В лесу послышался свистящий скрип полозьев по траве и камням. К ларикалю степенно подъехала такая же, как наша, карета, запряженная четверкой псов, и под навес вышли два эльфа зверской наружности — типичные урукхаи. Они равнодушно осмотрелись, определив нас как предметы интерьера (разве что в сторону Горотура один из новоприбывших покосился очень уж настороженно), после чего наружу выбрались три субъекта, два из которых вызвали во мне ступор. Первым показался (я не поверил своим глазам) упитанный эльф. Остроухий колобок, закутанный в какие-то пестрые тряпки вперемешку с безвкусным набором драгоценных висюлек, откатился в сторону от кареты и принялся осматриваться. Следом за ним наружу выползло ЭТО (тут уже мои глаза не поверили мне)… Трис шепнула со свистящим придыханием:

— Наг.

Существо величаво спустилось на траву и выпрямилось, оказавшись намного выше урукхаев. Наг уставился на нас, а мы на него, нарушая все правила приличия. Атлетический торс полузмея поражал (даже убивал) своим совершенством могучего воина. Словно Конана-варвара увеличили раза так в два и вместо ног приделали тело анаконды-гиганта толщиной почти в обхват моих рук. Переход человеческого тела в змеиное скрывал широкий пояс, искрящийся полированным серебром на повязке, свисавшей с него. Лицо нага тоже могло послужить эталоном мужской красоты — черные глаза светились уверенностью, тонкий нос, слегка поджатые губы, длинная копна черных волос чуть ли не до земли, заплетенная в некое подобие кос, — мечта художника. На мощной груди змея темнела крестообразная перевязь, державшая за спиной нага пару мечей, рукояти которых торчали из-за его плеч. На запястьях путешественника темнели черные же металлические браслеты, усыпанные красными камешками. Хвост нага светился чернотой с переливами всех цветов радуги.

Оценив нас по какой-то своей шкале опасности, наг списал увиденное в позицию ниже плинтуса (разве что в сторону Горотура чуть нервно покосился), обернулся к карете и довольно грубо сказал низким подсвистывающим баритоном:

— Выходи, Ларикея.

И тогда на сумеречный свет появился третий путник, от вида которого плохо стало и мне, и моим глазам. Это была эльфийская девушка лет пятнадцати-шестнадцати на вид. Но какой это был вид… Правую ногу несчастная подволакивала — она была вывернута очень неестественно. Все тело, на котором из одежды имелась только золотистая набедренная повязка, покрывали чудовищные бугристые шрамы. Половины длинного скальпа не было и в помине. А некогда изящное красивое лицо дополняло картину явно многократно ломаными костями. И загадочное тепло шло именно от нее. Внезапная догадка заставила меня замереть от боли в сердце. Изъятая… Неужели она тоже «попаданец»? Но почему в таком состоянии? Инвалид неловко оступилась, что-то пискнула и рухнула прямо на хвост нага. Тот молча махнул рукой со сверкнувшими длинными когтями, отчего малая врезалась в стену кареты, заливаясь кровью. Колобок мгновенно оказался возле пострадавшей, а мое плечо свирепо сдавили пальцы Трис. Лендерра прошипела сквозь зубы: