Юрий Никитин - Лоенгрин, рыцарь Лебедя

Эльза замерла, чувствуя, как силы покидают ее, а в зале нарастал шум. Рыцари спорят, обсуждают, кто-то беспомощно разводит руками, кто-то кивает, кто-то явно не согласен... Господи, да неужели они могут поверить этому лжецу, но Тельрамунд выглядит уверенно, а рыцари за его спиной самодовольно улыбаются: возвышение их сюзерена возвысит их тоже.

По лицу Перигейла прочесть ничего нельзя, привык при дворе держаться невозмутимо, но по другим рыцарям видно, что Тельрамунда не хотят: груб и жесток, крестьяне в его землях стонут от поборов и налогов, ремесленники бегут, а торговцы стараются не заходить в его земли, потому Тельрамунд все необходимое чаще добывает грабежами и победными войнами. И оказаться под его тяжелой рукой никому не хочется...

С другой стороны, он поклялся на мече, а это самая святая для рыцарей клятва. Нельзя не сдержать эту клятву, нет ее нерушимей, нет ее достойней.

Один из старших рыцарей, благородный барон Канингем, повернулся к Эльзе. Его еще не старческие глаза взглянули на нее с глубоким сочувствием.

- А что скажет на это благородная госпожа Эльза?

Ей показалось, что он нарочито подчеркнул слово «госпожа», напоминая всем, ей в том числе, что на троне сейчас не испуганная девочка, а дочь герцога и что она там по праву и будет находиться там до тех пор, пока не докажут, что это место должен занимать другой человек.

Эльза ощутила, как ее захлестывает волна благодарности к этому человеку, которого она почти не знала.

Все затихли и не отрывали от нее взоров, когда она вскочила с трона. Глаза ее метали молнии.

- Ложь! - прокричала она гневно. - Ложь!.. Как граф Тельрамунд мог... как он мог вымолвить такое, и почему Божий гнев не испепелит его на месте?

Барон Канингем спросил в тишине:

- Вы отрицаете, что ваш отец поручил это герцогство графу Тельрамунду?

- Да! - выкрикнула Эльза. - Он совсем недавно был в покоях моего батюшки и при мне клялся, что будет помогать мне усидеть на троне!.. Он клялся быть помощником, но не герцогом!

Барон Канингем повернулся к Тельрамунду.

- Граф?

Тельрамунд сдвинул плечами, заскрипело железо, и все поняли, что под роскошным камзолом графа находится стальной панцирь.

- Глупости, - ответил он небрежно. - Девчонка... то есть леди Эльза, просто нагло врет. Я еще раз поклянусь на мече... Надеюсь, вас это убедит.

Ему поднесли его меч, огромный, длинный, пугающий своими размерами даже бывалых воинов.

Тельрамунд опустил на обнаженное лезвие ладонь, возвел очи к своду, и все услышали его громкую речь:

- Клянусь великой рыцарской клятвой перед лицом Господа, что покойный герцог завещал мне трон Брабанта! Он понимал, что только я смогу усмирить бунты и заставить трепетать противников. И я поклялся в ответ, что желаю ему долгих лет жизни, но если Господь все-таки призовет его, я займу трон и буду щитом и мечом Брабанта!

Барон Канингем снова повернулся к Эльзе, а вместе с ним все рыцари молча обратили взоры на Эльзу.

Бледная, как полотно, она вскрикнула:

- Он лжет! Он лжет!.. Как он может...

Тельрамунд сказал надменно:

- Слово известного рыцаря против слов избалованной девчонки! Что перевесит?

Эльза ухватилась за горло, лицо ее начало краснеть.

- Я обращусь... - прошептала она, - к королю... Он справедлив... Король накажет...

Тельрамунд победно улыбнулся, Эльза покачнулась и рухнула без сознания. Ее подняли придворные дамы и унесли, легкую, как перышко, в ее покои. Тельрамунд проводил их насмешливым взглядом.

Рыцари переговаривались, в зале тихий гул, словно под замком в стены бьют воды Рейна, но все умолкли, когда Тельрамунд сказал грозно:

- Я сам обращусь к королю Генриху! И посмотрим, кому поверит больше.

Король Генрих, прозванный Птицеловом за дипломатическое умение «уловлять людей, аки птиц», остановил коня на вершине небольшого зеленого холма. Отсюда открывается вид на реку Шельду, холодные серые волны тяжело и хмуро бегут одна за другой по течению, задевая краями берега, деревья чахлые, только в одном месте высится на диво громадный дуб, неимоверно толстый, приземистый, с ветвями толщиной в ствол столетнего дуба... сколько же этому исполину?

Сзади застучали копыта, на взмыленных конях подъехали Ричберт и Хардвулф, самые близкие к королю вельможи.

Ричберт сказал укоризненно:

- Ваше Величество, стоит ли так отрываться от своих людей?

- Разве мы в сарацинских песках? - спросил Генрих.

Хардвулф хмыкнул, а заговорил Маргант, старый и уравновешенный советник: