Юрий Никитин - Лоенгрин, рыцарь Лебедя

Эльза сидела, опухшая от слез, когда священник сообщил, что ее отец сейчас уже у Небесного Престола, его земная жизнь кончилась, началась жизнь вечная, а следом зашел сэр Перигейл, тяжело вздохнул и развел руками.

- Милая леди, - проговорил он с глубоким сочувствием, - вам нужно собраться с силами... Трон не может быть пуст. Вы должны созвать вассалов герцога, они должны принести клятву верности вам.

Она вскрикнула:

- А если они не захотят?

- Что, - не понял сэр Перигейл, - принести присягу покорности?

- Да.

Он криво ухмыльнулся.

- Леди Эльза... скажу по секрету, все мы гораздо охотнее покоряемся женщине, чем мужчине. Преклонить колено перед мужчиной - это признать себя слабее, а нам это всегда больно делать, а вот преклонять перед женщиной легко, потому что покоряемся ее красоте и целомудрию...

- Ох, - прошептала она, - все равно меня это все ужасает...

- Поздно, - сказал он с сочувствием. - Я уже послал гонцов от вашего имени. Железо нужно ковать, пока горячо. Рыцари сегодня же соберутся в главном зале.

- Ох...

- Надо, - сказал он твердо, - пока не все еще опомнились. Некоторые начали прикидывать разные варианты, как только герцог заболел!.. С теми придется повозиться отдельно... А сейчас идите к себе и подготовьтесь. Сотрите с лица эту растерянность! Отныне - вы герцогиня!

Она простонала:

- Но кто меня будет слушаться?..

Он потемнел лицом, пожал плечами.

- Если Тельрамунд будет гарантом, кто посмеет его ослушаться?..

- Он меня пугает больше тех мятежных вассалов!

- Эльза, - произнес он почти ласково, она никак не ждала услышать от него такой голос, - мир... не совсем дружелюбен. Раньше отец защищал вас от его грубости, а сейчас... гм... вам нужно укрепиться духом. Все, идите и хорошо подготовьтесь!

Она так и эдак примеряла перед зеркалом золотую корону отца, пальцы дрожат, а усеянный рубинами обруч кажется тяжелее мельничного жернова.

Алели, ее ближайшая и самая доверенная служанка, вертится вокруг и расправляет складки на платье. Ее глаза полны слез, она всегда чувствует боль и страх своей госпожи.

- Все будет хорошо, - повторяла она убеждающе, - все будет хорошо, только не выказывайте страха...

- Я все равно боюсь!

- Бойтесь, - согласилась Алели, - но страха не выказывайте.

- Ах, Алели, мое сердце чует беду!

- Госпожа, какая беда может быть у такой красивой и замечательной госпожи? Которую боготворят все рыцари?

- Не знаю...

- Вот и не будет никакой беды!

- Как не будет, когда я чую ее холодное дыхание...

Обе вздрогнули, внезапно ударил колокол, густой звук потек через узкие окна, наполняя помещение тяжелым медным гулом.

Эльза побледнела.

- Это сигнал сбора в коронном зале!

- Госпожа, - вскрикнула Алели, - так это ж вы их собираете! Рыцари сейчас отовсюду направятся в замок, чтобы предстать перед вами и принести присягу...

Эльза прерывисто вздохнула, она все еще ломала в отчаянии руки, но заставила себя гордо выпрямиться, окинула придирчивым взглядом свое отражение в зеркале. Бледная, с исхудавшим лицом, но все еще прекрасная, ни у одной женщины нет таких роскошных золотых волос, нет таких ярких синих глаз, а о ее безукоризненном лице барды слагали песни...

- Все, - сказала она и прислушалась к своему голосу, - надо идти. Я должна сесть на трон, пока никто не вошел... чтобы не увидели, как я дрожу.

- Госпожа, - сказала Алели убеждающе, - вам нечего бояться...

Эльза бросила в ее сторону быстрый взгляд, холодок прошел по внутренностям. Служанка утешает, но сама смотрит с такой тревогой, словно ее госпожа идет не принимать присягу от верных вассалов, а на смерть.

У дверей в коронный зал пусто, хотя совсем недавно стояли закованные в железо рослые часовые. Не потому, что герцог опасался за свою жизнь, а так принято. Как, к примеру, на троне нужно сидеть, выпрямив спину и положив руки на широкие подлокотники. Голова дракона, что напротив двери, недвижима, плотные кожистые веки закрывают огромные выпуклые глаза рептилии, но на морде застыла злобная сардоническая ухмылка.

Эльза зябко передернула плечами, ноги стали ватными. Она с трудом открыла тяжелую дверь, толстую и окованную железом, украшенную множеством львиных и кабаньих голов. Из огромного зала пахнуло могильным холодом и ужасающей пустотой. До этого как-то не замечала, что зал мрачен, плохо освещен, свод слишком низок, а поддерживающие его колонны чудовищно толстые. Неприятно синеватый свет падает из узких зарешеченных окон, и от этого мертвенного, как губы мертвеца, света зал кажется еще холоднее и неуютнее.