Вячеслав Козырев - Как стать героем

— Руки!

Санька возмутился и хотел послать бабку подальше… к козлиной матери, но против своей воли вытянул руки вперед.

Старуха подошла поближе и указала на колечко.

— Это что?

— А ты не видишь?

— Вижу. Так бы сразу и сказал.

— А ты спрашивала? Полоумных своих напустила. Сейчас как надаю всем.

— Сказала же, не разглядела. — Бабка, похоже, колечка побаивалась, козлы тоже жались в стороне.

— И что за народ тут. Не разберется, а кидается. Это у вас что, такая традиция?

— Это у вас, мужиков, традиция — на всех кидаться. А потом все кто-то виноват. Ладно, проходи в дом.

Санька ликовал. Имея на руках такое замечательное волшебное колечко, он сразу становился не просто добрым молодцем, а самым смелым, самым могучим, самым непобедимым богатырем.

Важно, не торопясь, он поднялся по ступенькам и отворил дверь, но на пороге остановился, обернулся назад и небрежно спросил:

— Кстати, надо бы познакомиться. Я, Александр Иоанныч Грозный. А тебя как?

— Зови просто Баба-Яга.

От такой ошеломляющей новости молодец вмиг растерял всю свою важность. Раскрыв рот и продолжая смотреть назад, на Ягу, он машинально сделал еще шаг вперед, со всего маху врезался в косяк, шарахнулся в сторону, по пути сбил ведро с ледяной водой и, поскользнувшись, шлепнулся на пол. Бабка, услышав грохот, заскочила в сени и увидела Грозного, сидящего в луже, а на лбу у него прямо на глазах проявлялась огромная шишка.

Пошел третий день житья у Бабы-Яги. Нет, задерживаться здесь он не собирался. Но было так хорошо, такое обхождение — сплошной «люкс», что двигаться дальше не хотелось совершенно.

Поначалу, узнав, к какой жуткой особе в гости он попал, Санька ходил с оглядкой, шарахаясь от каждой тени.

Эта песенка из далекого детства да образ старой горбоносой старухи из кинофильмов расслабиться не давали. Но хозяйка этого дома на злую ведьму походила мало. Кто кричал, что она страшная? Где у нее видели костяную ногу? Врут завистники. Никакого носа крючком, сгорбленной спины и торчащих во все стороны спутанных седых волос. Совсем наоборот, очень замечательная старушка.

«Красота, — думал Санька, лежа на перине. — Вот она — настоящая сказочная жизнь. Дрова сами колются и в печь лезут. Вода в ведрах из колодца в сени марширует. Метла словно пылесос сама весь мусор из избы выметает. Знай себе лежи, отдыхай с утра до вечера, даже думать не надо. Одна забота — вовремя к столу успеть».

Он довольно зажмурился. Наконец-то и ему улыбнулось счастье. Исполнилось его самое заветное желание — все, много и не очень утомительно.

Сколько раз, завалившись на диван перед «ящиком», он часами смотрел, как на экране проносится чужая, недосягаемо-роскошная жизнь. Жизнь, в которой главной проблемой был не вопрос, идти или не идти за хлебом, так как сапоги совсем прохудились и на дожде ангина обеспечена, а какого оттенка галстук надеть на вечеринку. Богатые тоже плакали, но скорее всего для виду, дескать, с бедняками у них тоже есть что-то общее.

Здесь можно было тянуть пятки столько, сколько душе угодно.

Каждое утро, высунув из-под одеяла нос, он давал себе твердое обещание именно сегодня двинуться дальше, к болоту. Однако за то время, что проходило, пока он опускал ноги на пол, настроение обычно менялось. Слово — оно ведь свое, родное, и с ним всегда можно договориться.

«У болота ножек нет, и никуда оно не убежит, — вяло размышлял молодец. — А важные дела завсегда нужно начинать с понедельника. Ведь именно для этого они и придуманы. Ну, на худой конец, с завтрашнего утра, как солнышко встанет, так сразу…»

Додумать эту здравую мысль до конца он обычно не успевал. Бабка звала завтракать.

Наставив на стол всякой всячины, Яга садилась напротив и с умилением смотрела, как «гость дорогой» поглощает в огромных количествах самые разнообразные кушанья, приготовленные старухой.

Всю свою жизнь Санька думал, что только в дальних странах существуют экзотические блюда. Одни названия чего стоили. И наверняка вкуснятина. «Завалиться бы в какой-нибудь тамошний ресторанчик, съесть что-нибудь этакое, а название записать на бумажку для памяти», — мечталось иногда ему.

Что касается русской кухни — то это, как он считал, в основном щи да картошка. Никаких таких разносолов он в своем поселке не видал; на весь поселок работала одна рабочая столовая, меню в которой, казалось, списывали у сатириков.