Александр Мазин - Волки Одина

– Момент, страж, – вдруг подал голос тот, кого Санёк подранил. – У меня к игроку претензий нет.

– Твое право, – отреагировал контролер. – А у Закона, тем не менее, имеются.

– Не думаю, – возразил окровавленный. – Я готов засвидетельствовать, что удар был нанесен рукоятью ножа и не с целью причинить смерть или серьезное поражение.

– По-твоему, я не отличу резаной раны от ушиба, техн?

– Случайность, – пожал плечами игрок. – Я уклонился… неудачно.

– А как насчет неуважения к Закону? – поинтересовался контролер. – Думаешь, я поверю, что игрок второго уровня неудачно уклонился от первого?

– Это Игра, – парировал техн. – Всякое бывает.

Страж некоторое время молчал. Покачивался с носков на пятки и обратно. Думал.

Наконец принял решение:

– Пусть будет так, как ты сказал. У Закона претензий больше нет. А ты… – суровый взгляд на Санька, – ты, химера, не думай, что твое везение бесконечно. Берегись!

И ушел. Вернее, отбыл. Важный, властный.

– На, техн, лобик смажь! – Люба выдавила из маленького тюбика на палец порезанного игрока черную вязкую каплю.

– О, регенератик! Мне тоже чутка… – Другой лысый тут же протянул лапу, но Люба быстро спрятала тубу в карман.

– Перебьёшься! С тебя пиво!

– Это за что же?

– За причиненный ущерб! – влез Костя. – Скажешь, не ты мне руку сломал?

Лысый удивился:

– Ну-ка напомни.

Кирилл напомнил.

Лысый заржал:

– Слышь, хобы, этот мертвяк меня за стража принял! Ух и забористую дурь ты тогда выжрал, братец зомби! Не поделишься?

Тот, кого повредил Санёк, втер в порез загадочный регенерат. И Санёк пронаблюдал чудо: кровоточащая рана сначала вскипела белой пеной, а потом пена и кровь осыпались, как высохшая грязь. А под ними обнаружилась гладкая розовая кожа.

– Раньше не видел, да? – Техн ухмыльнулся. – Ценный девайс. А ты мне должен, фехт. Полжизни.

«Фарид Поршень, – сообщала татушка на лапе лысого. – Стрингер. Второй уровень». И мелкий черный двуногий зверь с красным гребешком.

Второй уровень! Санёк даже загордился немного. Второй! А Санёк его достал.

– Это с какого перепугу – долг? – вмешалась Алёна. – Тебя за язык никто не тянул. Договора не было!

– Хоба! – Лысый оскалился. – Свеженькая и сочная, как телячий стейк! Твой дружок, да? Не бойся, хоба! Всё по чесноку. Долг сугубо добровольный. Сугубо! Чтоб я упустил возможность заполучить в должники химеру? Да никогда! Пусть твой малыш еще зародыш, но он уже ухитрился меня коцнуть, – Фарид Поршень потер лоб, на котором от пореза осталась лишь светлая полоска, а бровь вообще заросла идеально. – Запомни меня, маленький черный сфинкс! Игра – тесная. Еще пересечемся. Пошли, хобы, нас девочки ждут!

– А пиво, Поршень? – влез один из лысых. – Нам пиво бесплатное обещали, нет?

– А я тебе вскрытие бесплатное обещаю, – посулил Поршень, вмиг перестав лыбиться. – Веришь?

И тройка покинула заведение, оставив на столе недопитое и два кругляша с цифрой пять.

– Ты кретин? – поинтересовалась Алёна у Кости. – Налезть на боевую тройку с лидером второго уровня?

– А чё? – пожал плечами Ёрш. – Нормально размялись. Это ж Свобода. Всё понарошку. Если бы твой мальчик не схватился за нож… Какого, ваще, хрена ты за железо схватился, фехт? На виселицу захотел?

– Я защищался, – буркнул Санёк. И признался честно: – Само получилось.

– И он его достал! – Люба подарила Саньку восхищенный взгляд. – Еще не сыграл по-настоящему, а уже пометил второго! Можно я тебя поцелую, Саша?

И поцеловала. Игнорируя ненавидящий взгляд Алёны.

– Зови меня Любкой! – заявила она. – Гуляем, мальчики! Пустим на ветер денежки Гильдии!

– Да будет праздник! – охотно поддержал Костя Ёрш. – Нах это пиво! Водка с шампанским – вот наш напиток! И я знаю, где его взять!

Нажрались они знатно. Но когда Санек пришел в себя, то был трезв как стеклышко и в отличной форме. Ни малейших признаков похмелья.

– Не люблю – спьяну, – Любка бросила на прикроватный столик уже знакомый тюбик с регенератом. – Хочу чувствовать всё-всё-всё. Всё видеть, да! А как я смотрюсь?

– Замечательно! – признал Санёк.

Распущенные волосы, в которые превратилась Любина коса, закрывали ее, сидевшую на постели в позе примерной японской девушки, до коленок. Только острые грудки выглядывали между прядей, как любопытствующие зверьки.

А еще у нее была очень чистая и очень белая кожа. Как мелованная бумага.

– Ну так чего же ты ждешь? – Любка вдруг опрокинулась на спину, выгнулась луком, разводя согнутые колени, выворачиваясь так, что спрятанная секунду назад рыженькая «киска» вскрылась, как хищная влажная устрица.