Георгий Паксютов - Что мне приснится

Все молчали. Время шло, но ничего не происходило. Хотя некоторые оруженосцы выглядели колеблющимися, никто не вышел из общего ряда -- может быть, для них слишком много значили обещанные их нанимателями-рыцарями деньги, может быть, каждый стыдился быть первым, кто покинет отряд. Я напряженно вглядывался в их лица в надежде, что кто-то образумится и пойдет назад, но потом стало понятно, что этого не будет.

Я перевел взгляд на Иакова. Стоя перед своими людьми, он буквально сиял от счастья; очевидно, он решил, что всех удерживают на месте его лидерские качества. Да, все получилось не так, как я надеялся.

- Что же, тогда выступаем. За мной, на Стигийские болота! - Иаков быстро зашагал вперед.

Неуклюжая махина отряда подалась за ним. Почти всех лошадей оставили, с собой повели только нескольких, чтобы везти поклажу. С лошадьми оставили двоих слуг, чтобы перегнать их обратно в город. Эти двое, наверное, еще не поняли, какими они оба оказались счастливчиками.

Те, кто шел в первом ряду, несли в руках зажженные факелы -- сейчас с нами не было Ореста, чтобы направлять нас в темноте. Все молчали: сам воздух этого леса вводил в уныние. Все, как один, шли навстречу своей судьбе, которая дожидалась нас на болотах.

Мне показались нелепыми мои прежние надежды на то, что мой опыт поможет отряду. Да, я уже был на этом болоте, ходил этими тропами, видел мертвецов и сражался с ними -- и что с того? Если говорить об этом, я здесь не один такой -- рядом со мной идет Наугрим. Ничем наше присутствие не поможет. Против того, что ждет нас впереди, может помочь только верная рука и сталь меча. Хорошо только, что мечей у меня сразу два -- мой меч с печатью Ордена и меч, подаренный мне Орестом, его я тоже оставил при себе.

Какое-то время -- минуту ли, сутки ли, здесь все едино -- мы шли молча, только порой хрустели сухие ветки под сапогами или кто-то откашливался от витавшей в воздухе пыли. Неожиданно один из рыцарей, забывшись, запел песню. Эта песня не была подобающей для рыцаря Ордена, идущего на священный бой -- это была песня воина, который перед тем, как уйти на войну, обращается к своей матери. В этот момент, должно быть, каждый особенно остро ощутил трагическую суть нашего положения. А в следующее мгновение я и не понял, как потянул свой меч из ножен, и одновременно с этим ножны покинули еще двадцать девять мечей.

Я больше не думал о долге, не думал о высших целях, не думал о судьбе. Я только знал, что впереди меня ждет битва не на жизнь, а на смерть, жестокая битва, огромная битва, и мое сердце воина радовалось этому. Боевой клич сорвался с моих уст -- и потонул в общем хоре.

Страшен был этот хор, хор из тридцати мужчин, поющих песни и дающих клятвы, тридцати воинов таких, как никакие другие. Каждый из нас был готов умереть или уничтожить все на своем пути в эту минуту. Каждый здесь прошел долгие годы подготовки физической и нравственной, каждый здесь по долгу службы не раз видел такое, что, как считают неграмотные крестьяне, существует только в рассказываемых на ночь сказках.

Страшно было стоять у нас на пути, потому что мы -- Орден.

Часть вторая

Долгий переход погасил боевой запал, но напряжение не спало. Я чувствовал, словно мою грудь сжимает что-то, и, не в силах сделать нормальный вдох, боялся, что упаду после своего следующего шага. Но я не падал и делал этот шаг, и еще один, и еще, и еще.

Я бросил завистливый взгляд на Наугрима. Он шагал все так же ровно, как и в самом начале пути. Даже массивный боевой топор и вещевой мешок за спиной, казалось, не отягощали его.

Почувствовав мой взгляд, он посмотрел на меня в ответ и сказал:

- Уже скоро. Мы подходим к границе болота.

В самом деле, теперь и я разглядел впереди просвет между деревьями. Теперь уже близко. Я покрепче перехватил в руках обнаженный меч.

Рыцари, все тридцать, шли впереди, образовывая неровную, но все же не распадавшуюся шеренгу. Слуги в большинстве своем отстали -- просто потому, что не способны были поддерживать тот же темп. Неудивительно, если кто-то из них отбился от отряда и заплутал в лесу.

Иаков вскинул руку, останавливая отряд, чтобы рыцари могли чуть-чуть передохнуть перед боем, а слуги догнать рыцарей.

Я сел прямо на землю, прислонившись спиной к соседнему дереву, и втягивал здешний затхлый воздух так жадно, как будто он был слаще меда. Наугрим присел на корточки рядом со мной и сразу же, достав точильный камень, принялся острить лезвие своего топора. Даже когда мы сидели, было заметно, насколько он ниже меня; его лицо, как будто грубо высеченное из камня, выражало сосредоточенность. Я подумал, что после боя все-таки спрошу его, откуда он родом.