Георгий Паксютов - Что мне приснится

Реакция Сами не входила в мои планы. Вместо того, чтобы, ощутив боль, отступить назад, теряя кровь и силы, он вдруг ударил меня эфесом меча в голову - очень неприятно, но не более того - а свободной рукой ухватился за лезвие моего меча, острие которого поразило его внутренности, и уже после этого сделал шаг назад. Сила в его руках была просто удивительной, к этому прибавилась неожиданность, и я не смог удержать свой собственный меч. Пошатываясь, Сами вытащил острие меча из своей раны; на землю обильной струей полилась его кровь.

Это было очень плохо. Попытаться отступить - он просто бросит меч мне в спину. Пожалуй, единственная возможность сейчас состоит в том, чтобы атаковать с голыми руками, уповая на то, что рана серьезно ослабила противника.

Как будто в ответ на мои мысли Сами рассмеялся, из-за чего по его губам побежала струйка крови, и как соломинкой поиграл моим мечом в своих руках.

- На то, чтобы убить тебя, у меня сил хватит. А может, даже на то, чтобы уйти отсюда живым.

Пока он говорил, я сообразил, что делать. Моей целью был боевой топор, который лежал теперь на шаг от Сами в мою сторону. Я рванулся вперед, в движении наклоняясь, чтобы увеличить шансы уклониться от возможного броска, и одновременно сам выхватил свой нож и метнул его в Сами. Еще доля секунды, и моя рука сомкнулась бы на рукояти топора...

Отразив брошенный в него нож, на который я особенно и не рассчитывал, Сами с неожиданной для его раны быстротой двинулся вперед, и, чуть наклонившись, лбом нанес мне сильнейший удар в лицо. Я буквально отлетел назад. Вспышка белого света перед моими глазами на мгновение застила все. Я упал на спину, мои руки были пусты. Кровь из разбитого носа густо потекла по моему лицу.

Сами медленно пошел на меня. Он потерял уже много крови. Я просто лежал, придя к мнению, что эти несколько секунд лучше всего использовать на отдых и восстановление сил. Он занес надо мной меч для последнего удара. Я приготовился действовать тогда, когда клинок будет опускаться. Я до сих пор не допускал мысли о поражении от такого противника.

Тело хельвета слегка дрогнуло, как бы предваряя основное движение, но вместо удара он почему-то начал падать на меня сам. Я перекатился в сторону - в лице вспыхнула боль - и Сами рухнул в пыль рядом со мной. Он был мертв. В его затылок глубоко вошел брошенный нож. Я сразу узнал этот нож, хотя сегодня увидел его впервые в жизни. Это был нож самого Сами, которым он убил подвернувшегося под руку крестьянина.

Я не без труда поднялся на ноги - сказывался непростой поединок и поврежденное лицо - и как мог быстро подбежал к крыльцу дома. Мой спаситель, откинув голову и закрыв глаза, лежал рядом с трупом, из которого он и извлек нож. Он был весь в крови, хотя бы отчасти, как я надеялся - чужой. Я наклонился к нему, не зная, что мне теперь поделать. Звать на помощь деревенских? Едва ли они станут разбираться в том, кто именно убил их соседа. Сам помочь я уж точно не мог.

Он открыл глаза и слегка шевельнул бледными губами. Я прислонил ухо почти к самому его рту. С огромным трудом он, чуть слышно, прошептал:

- Забери мои камни. Незачем им вместе со мной пропадать.

Горечь захлестнула меня. Я не горел желанием оставлять сокровище жадным на поживу мужикам, но и не хотел снимать их с тела еще живого человека. Это его бриллианты, он их заслужил.

Я покачал головой. Поняв, что об этом спорить бессмысленно, он добавил:

- Тогда забери два камня с тела Сами. Ему они точно уже не нужны.

На это я был согласен. Я с жалостью коснулся его плеча. Даже если убедить крестьян помочь разбойнику угрозами или именем Ордена - они подмешают в лекарство яд, и это никак не отличишь от весьма вероятной смерти от ран.

Если попробовать купить помощь деревенщины за один из бриллиантов, в них загорится жадность, и они захотят покончить раненого и завладеть всеми, которые у него есть...

- Да, - уверенно сказал я. - Но я знаю, что ты выживешь, и мы с тобой еще встретимся.

С этими словами я вложил ему в руки свой меч, меч с печатью Ордена. Про татуировку на спине простой люд обычно не знает.

Его глаза расширились от изумления. Из последних сил он чуть приподнялся и с хрипением произнес мне на ухо:

- Меня зовут Наугрим.

Часть четвертая

Мы оба взяли себе неразбавленного вина, я - чтобы унять волнение и отвлечься от боли в поврежденном лице, Орест - потому что он, по его собственным словам, не доверяет местной воде. Он и пил его как воду, не смакуя (хотя вино оказалось не из последних), а флегматично опрокидывая в себя кружку за кружкой. Я же старался пить осторожно, понемногу, не забывая о том, как легко на меня действует алкоголь.