Уильям Николсон - Последнее пророчество

Бомен смотрел на Кестрель.

Не надо, Бо. Это опасно.

Бомен не мог просто отвести взгляд, он ласково коснулся разума сестры. Кестрель была не только напряжена, что казалось естественным, но и очень взволнована.

Когда это начнется?

Не знаю. Готовься.

Кестрель снова обернулась к Зохону.

Тра-та-та-та! Тра-та-та-та! На песок спрыгнул поджарый Кадиц — самый длиннорукий манах. Стройный и упругий, словно натянутый шнур, он поклонился и принял свою долю аплодисментов.

С верхнего яруса Зохон смотрел вниз на Йодиллу. Изгиб ее тонкой шеи под плотно пригнанным головным убором был так соблазнителен, что командиру страстно хотелось погладить его своей сильной рукой. Ему казалось, что принцесса дрожит от его взгляда и отводит глаза от жениха. «Ничего не бойся, любимая! — повторял Зохон про себя. — Я спасу тебя!» Он обратил исполненный ненависти взгляд на врага — высокомерного молодого человека, посмевшего возжелать в жены его Сирей. С огромным удовлетворением Зохон заметил, что Ортиз покраснел и опустил глаза.

Тра-та-та-та! Тра-та-та-та!.. Появился Арно, великий и ужасный, самый опасный из манахов. Подбоченясь, он простер огромные руки и склонил бычью голову перед королевскими гостями.

Ортиз принял поклон Арно, щеки его все еще горели. Он покраснел потому, что, глядя на Кестрель через арену, поймал ее взгляд и заметил, что глаза девушки вспыхнули. «Почему она сердится на меня?» — спрашивал себя Ортиз. Здесь мог быть только один ответ. Она увидела в его глазах любовь. Эта мысль наполнила Ортиза неистовым восторгом. Это яркое выразительное лицо, которое казалось ему теперь самым привлекательным в мире, этот живой дух тронули его чувства. Кто знает, может быть, она ответит на его любовь. Безумие думать об этом, безумие, бред, нелепость.

Тра-та-та-та! Тра-та-та-та! Четвертый манах выпрыгнул на арену, для того чтобы засвидетельствовать почтение высоким гостям. Это был Мампо. Кестрель с удивлением узнала его и едва удержалась от крика. Он так изменился. Смазанное маслом обнаженное тело блестело, Мампо двигался плавно и уверенно. Обуздав свои чувства, Кесс смотрела на Мампо и восхищалась. Она ничего не знала о природе манахи, поэтому не ощущала страха. Бомен, разглядывающий арену с другой стороны, напротив, знал достаточно, чтобы содрогнуться.

Барабанный бой прекратился. Шум, сопровождавший попытки множества зрителей устроиться поудобнее, стих, и повисло напряженное молчание. В тишине раздались три низких стука — удары смычка по перилам: тук, тук, тук. Все глаза обратились наверх. В затененной галерее над ареной появилась фигура. Огромная, облаченная в темно-красное, на голове золотой шлем, в руке — скрипка. По рядам прошелестело одно слово:

— Доминатор! Доминатор!

Йоханна смутился.

— Разве он не должен быть внизу? — шепотом спросил он Барзана.

Великий визирь повторил вопрос хранителю покоев Доминатора. Графф прошептал что-то в ответ. Наконец шепот вернулся к Йоханне.

— Доминатор дирижирует музыкой. Он будет иметь честь присоединиться к вам после обмена клятвами.

— А, понятно. Хорошо.

Арену посыпали свежим песком. Снова раздался барабанный бой, возвещающий о начале манахи. Первая пара бойцов выпрыгнула на арену. Даймон против Кадица — изощренный мастер против юного великана. Еще один стук смычка раздался с верхней галереи, и бой начался.

Как в зеркале повторяя движения друг друга, манахи кружили, пока еще не пытаясь задеть противника. Короткие ножи у колен и запястий блестели в розоватом свете. Вращаясь в прыжке, долговязый Кадиц ударил первым, однако Даймон ушел от удара и сделал ответный выпад. Клац! Звук удара ножа о доспех завершил серию потрясающе быстрых ударов — колени плясали, кулаки взлетали, клац-клац-клац, пока оба манаха грациозно не отскочили назад, не причинив друг другу никакого вреда.

Сирей разволновалась. С первым ударом принцесса поняла, что все это не просто игра. Противники всерьез намеревались причинить друг другу боль, нанести раны, возможно даже смертельные. Каждое движение могло привести к смерти, каждый взмах стали мог прервать жизнь одного из противников. Принцесса подумала, что еще никогда в жизни ей не доводилось видеть ничего более прекрасного, чем эти ложные выпады, удары, отражения и увертки, исполненные так четко, с такой тщательностью и смелостью. Эта обнаженная кожа, казалось ждущая того, чтобы быть разрезанной, искромсанной, разорванной и исколотой ножами! Эта почти кровоточащая кожа! Сердце Сирей трепетало, а глаза сияли, следя за каждым движением смертоносного танца.