Мэл Одом - Повелитель книг

На это у Джага ответа не нашлось. Рывком подтянув ялик к краю каменного уступа, Рейшо обронил:

— Если уж встречаться с ними, то лучше пока они уставшие после плавания. — Он похлопал по борту ялика. — Я его подержу, забирайся на борт.

Стараясь не обращать внимания на то, как у него от страха ныло в животе, двеллер неохотно полез в ялик. Ноги у него были короткие, так что он не мог поставить одну из них в центре ялика и удержать его в равновесии. Ялик то и дело рвался ускользнуть; матрос негромко выругался, но не отпустил его.

Джаг осторожно передвинулся в центр ялика, а потом на нос. Ему никогда не нравились маленькие лодки; на кораблях хотя бы их масса и твердая палуба под ногами придавали ощущение уверенности.

Рейшо ступил на борт легко — суденышко едва качнуло. Он сел на скамью на корме и жестом указал двелле-ру пройти дальше по борту.

— Зажги там фонарь, а потом возьми шест и оттолкни ялик.

— Нас заметят. — Джаг достал свою коробочку с огнивом.

— Это еще как сказать, а вот если не зажжем фонари и врежемся во что-нибудь, тогда уж точно заметят. — Матрос начал вынимать весла из уключин.

Поняв, что его друг прав, двеллер взялся за дело. Он открыл фитиль, подняв защищавшую его тонкую трубку из штормового стекла, и сразу почувствовал вонь масла каргиффа.

Кремнем Джаг высек искру и поджег головешку над фитилем. Вспыхнул желтый огонек, слишком, по мнению двеллера, веселый для того тайного и опасного дела, за которое они взялись. Он прошел на корму и зажег фонарь и там тоже.

— Ну, все в порядке, — сказал Рейшо, с легким всплеском опустив весла в воду. — Теперь бери весло, мы от-правляемся.

Джаг нервно опустился на колени на носу и несколькими сильными гребками короткого весла развернул лодку к открытой воде. Как только он направил нос ялика к стоящим на рейде кораблям, матрос взялся за основные весла и ялик с удивительной быстротой рванулся вперед. Двеллер помогал Рейшо удерживать направление.

До его ушей отовсюду доносились обрывки разговоров, и, судя по тому, что он слышал, в гавани Келлох нашли сегодня пристанище немало пиратов и головорезов.

А может, они простые моряки торговых судов, спросил себя Джаг. Может, все эти истории о нападениях, грабеже и морских чудовищах — досужая болтовня...

Но он знал, что это не так. Именно из-за постоянной угрозы нападения пиратов, убийц и злых магов Рассветные Пустоши были надежно скрыты от всего остального мира. Только то, что в руках у гоблинов могла оказаться книга — ну и еще его дружба с Рейшо, — заставило двеллера найти в себе мужество отправиться с молодым матросом на это дело.

Удивительно, но ни один из вахтенных на кораблях не обратил на их суденышко никакого внимания. Мимо ходило туда и обратно еще несколько грузовых яликов, и фонари на них болтались так же весело, как и тот, что висел над головой Джага.

Двеллер наблюдал за палубами подозрительного корабля. Там не было заметно какого-либо движения. Это было странно: войдя в новую гавань, экипаж обычно высыпает на палубу, чтобы увидеть, какие корабли стоят по соседству и что вообще творится вокруг.

— Поосторожнее там, книгочей, — негромко сказал Рейшо. В тот же момент Джаг заметил, как на палубу стали выбираться гоблины.

Если бы гоблины не горбились, они были бы ростом с людей. Плечи у них были почти такие же широкие, как у гномов, и они обычно делились на толстых и тощих в зависимости от их положения во внутренней иерархии. Чем выше находился гоблин, тем больше ему доставалось добычи и, следовательно, тем толще он становился.

Свет зажженного у грот-мачты фонаря скользнул по гоблинам-матросам, заставив заблестеть кожу отвратительного серовато-голубого цвета, неприятное впечатление усиливалось еще и тем, что кожа была вся в пятнах. Треугольные головы этих существ имели крепкие челюсти и широкие плоские черепа, а к подбородку сужались, напоминая пробойник вроде тех, которыми пользуются шорники. Они были покрыты жесткими черными волосами; клочковатые бороды росли как у мужчин, так — и Джаг имел возможность в этом убедиться — и у женщин, а, кроме того, из вислых ушей торчали пучки волос.

Гоблинские дети выглядели так, что их не могли любить даже собственные родители; они были куда страшнее взрослых на вид, и с самого нежного возраста их переполняли злоба и ненависть. За всю историю только лорд Харрион сумел уговорить предводителей их кланов достаточно надолго отложить традиционную вражду и раздоры между ними и собраться в единую армию.