Михаил Ишков - В рабстве у бога

Никакого ответа, ни малейшего всплеска…

Инопланетное чудище свободно разгуливало по небу, паслось, толстело, нагуливало информацию, точило нож. Наконец на светящихся, истекающих струйками испарений боках родилась надпись: «Ну, Серый волк, погоди!» — и тут же земную рать захлестнул истерический хохот, предощущение опасности оледенило кровь. Тут уж ветер не выдержал — взвыл от нестерпимого ужаса. Следом обломился громовой раскат, засверкали молнии.

Кто-кто, а я присутствия духа не потерял. Не впервой… Главное, разгадать, в чем источник силы неумолимого, стегающего смехом бича. Где тот дуб, хрустальный ларец, где заяц и утка? Где скрывшаяся в глубинах вселенной мудрая птица Сон? Она смогла бы подсказать разгадку. Какие земные духовные элементы были соединены в этой нелепости, что придало ей смысл, значит, жизнь? Этот переиначенный смысл, некий скрытый порядок и является его «я», неисчерпаемым резервуаром энергии, которая питает это суперчудовище. Стоит мне добраться до него, отыскать ключ к магическому коду, и вся эта мощь потечет в мои лапы, в мои челюсти.

Что примолк, ученый кот? Я слушаю, слушаю… Где твое хваленное всеведение, царь Соломон? Где ваша несокрушимая нравственная сила, святые отцы? Неужели мы эту слизистую, сочащуюся муть не одолеем? Разве есть нехватка в аскетических подвигах, разве ослаб наш дух? Неужели мы не можем топнуть ногой и воскликнуть — а все-таки она вертится! Это же не монстр, а посмешище какое-то!..

Чу, он вздрогнул, зашевелился. Что-то проняло его. Слово? Не реагирует. Слог? Тоже молчок… Звук? Ага, встрепенулся. Набор звуков? Попадание! Что же это за набор? Я принялся метать в него сначала сочетания гласных, потом согласных. Так, звонкие, глухие, а ну-ка, шипящие… Ага, опять дернулся!

Тем временем ведьмы, бесы и шишиморы, оседлав выползших из адских недр гадов, клином врезались в фалангу царственных героев.

Разразился ураган, понатыкал в землю смерчи, двинул их на воинство Георгия-меченосца. Меч у богатыря уже раскалился, по лезвию сужу — слепящий луч трепещет у него в руке, разит врагов… Как нам удалось добыть меч-кладенец? Потом как-нибудь расскажу. Вот и убийцы восстали из земли и двинулись на нашу рать с ухмылками, с куплетами. Гоп со смыком — это они и будут.

Между тем валькирии разметали орды Велиала, разбросали их по лесам будет теперь прокорм лесным хищникам. Ветер завыл вслед гимн германской бомбардировочной авиации. Это была песнь отчаяния…

Где ты, ученый кот? Что так тихо мурлычешь? Каллиопа, растолкуй. Ага, «Рим» наоборот выходит «мир». Ну и что? Какой мир — «peace» или «world»? Ладно, сейчас попробую запустить в него этой идеей.

В следующий момент я против воли зарычал, потом тоскливо взвыл. Это я, Серый волк, поставивший передние лапы на гору драконьих голов, оторванных мною в пылу сражения! Из моей груди, против воли, чудовищной силой был вырван предсмертный рык. Я поджал хвост. Силы оставили меня, угас боевой запал. Воины вкруг меня заплакали — так и стояли в строю, обливаясь слезами. Оружие опустили… Первыми ударились в бега старшие и средние сыновья. Такого позора я стерпеть не мог — сразу пришел в себя. Пришлось куснуть кое-кого из дезертиров, вернуть в боевую линию. Однако обессиливающий рык все не кончался. С трудом мне удалось пронзить дальновидящим взглядом облака. Неподалеку возвышалось — с одной ногой на небе, другой на земле — жуткое «рычешище». Я взвился в отчаянном прыжке и ударил эту тварь в промежность. Там было гадко, пусто, ядовито…

Я насквозь промчался сквозь туманное, клочковатое варево, через пустоту свободного пространства, через грузные недра нейтронной звезды и, наискось пронзая своего врага, без помех впущенный в ядовитое нутро и также свободно выпущенный, — почувствовал, что тайна его существования в бессмыслице. Этот энергетический, бесформенный монстр являл из себя совершенный, отлаженный микрокосм. Все в нем было упорядочено, все притерто, все подогнано и свинчено без каких-либо вероятностных люфтов. Эта слизь могла вместить любое материальное тело — обволочь его, растворить, но всякая мысль, всякая духовная конструкция была ему глубоко чужда. Я не мог понять, ради чего состоялось зачатие этого непобедимого организма, на чем держался замысел, в чем состояла его жизнетворная идея? Ясно, что его главная функция — разрушение. А что крушит основательнее всего как не бессмыслица, пустопорожние разговоры, инициатива, проявляемая дураком. И в то же время я уже отчетливо понимал, что составлена эта боевая форма не на каком-то случайном, а вполне последовательно проведенном принципе.