Анна Чарова - Волчонок на псарне (СИ)

При мысли об ацхарах сжались кулаки, но долго злиться я не стала, потому что гомон стих и донесся голос кого-то их мягкотелых. Говорили они странно, грубо, что ли, как собаки лают.

— Прошу принять к сведению, что у нас так не принято! Потому требую вернуть пленницу.

Что такое "принять к сведению"? Кто такая пленница?

Ответил сам шад Адалай:

— Ты подарил нам эту землю. Мы помогли тебе победить. Земля наша, законы на ней — наши. Мы не грабим ваших людей. Да. Я вправе взять жену, какая мне понравится. Но тут нет наших, а мне нужна благородная, если говорить по-вашему. Вот я и выбрал.

Чужак проговорил, понизив голос, и я расслышала только:

— Я насыплю тебе золота столько, сколько она весит.

— Мягкотелые слишком любят золото. Оно бесполезно и быстро гнется.

— Мои кузнецы выкуют вам сотни мечей…

— Наши кузнецы лучше, а мечи крепче. Слушай, книязь, это моя земля, ты сам так сказал. Я выбрал себе жену и не отдам ее тебе.

Книязь еще что-то предлагал, но шад отказывал. Тогда чужак воскликнул:

— Если ты не вернешь ее, будет война. Я перебью всех твоих людей, включая женщин и младенцев, а тебе выколю глаза. Ты останешься один, последний из своего народа, и никто не поможет тебе сдохнуть.

— Запомни, книязь, зарги не жалеют. Ни себя, ни других, только — дипродов. Вы слышали, он говорит, чтоб я вас жалел!

Наши воины рассмеялись, а когда хохот стих, кто-то залаял, передразнивая говор чужака. Мягкотелых гнали под лай, свист и улюлюканье, в них летели камни, объедки и собачье дерьмо. Мыш, стоящий рядом, пританцовывал:

— Так их! Слышала? Мягкотелый говорил, нас жалеть! Почему его шад не убил?

Я пожала плечами, глядя, как улепетывает последний всадник. Доносился многоголосый хохот и собачий лай. Мыш тоже веселился, а мне было нерадостно, не хочу больше войны!

— Эй, ты чего? — удивился Мыш и поковылял за мной прочь от стойбища.

— Ничего. Надо Тишу покормить и выгулять, пойдем.

— Ты мягкотелого, что ли, испугалась?

Я не удержалась, толкнула Мыша — он упал.

— Дуб-дерево! Я никого не боюсь! Я ацхара не боюсь, не то что мягкотелых! Мы сильнее, это они нас пусть боятся.

Расправив плечи, я зашагала прочь, оставив Мыша позади. Самое плохое было, что он прав. Да, я боялась мягкотелых. Точнее, боялась не именно их, а не хотела умирать, потому что тогда никогда не стану темлойн, и никто не увидит, что я это могу.

Там где мы жили раньше, людей мало — все уходят оттуда, потому что воды нет и ацхары наступают. Там одни наши, зарги. Мягкотелые — севернее. Но ближе к нам их мало: и мы треплем, и ацхары. А здесь…

Вспомнилось стойбище мягкотелых, которое мы проходили еще до войны. Каменные шатры с блестящими дырками. Очень много таких шатров. Как они называются? До-ма. Мы текли рекой, а мягкотелые попрятались в до-мах и таращились на дипродов из дырок. Потом мы уперлись в скалу, которую сложили люди. Как говорил мастер Тайге, за ней от нас и от других прячутся мягкотелые. Очень много домов. А еще я видела ихних воинов в красной одежде. Не одежде, они в блестящем панцире и шапке, а это яркое — сверху. Красивое. У них много ярких вещей и вкусной еды. Тетки не носят штанов, они все в платьях.

Но больше всего меня поразило другое. Девочка лет пяти-шести, уже большая, увидела нас и пустилась наутек, но упала и расшибла коленку. К ней подбежала тетка, я думала — отлупит за неуклюжесть, но нет! Девка ревела, как младенец, а тетка… Обнимала ее! И жалела. Дети у них живут с теми, кто их породил. Аж противно стало. Хотелось подойти и дать пинка обеим. Шесть лет — и так реветь ни с чего! Да пусть даже с чего, все равно стыдно.

Да, прав Мыш, глупо их, нытиков, бояться. Мой трусливый друг и то смелее.

***

Барабаны громыхали так, что глаза на лоб лезли. Барабанщики были в середине большой поляны напротив шатра шада Адалая, где черными угольями нарисовали Паука и Знаки Богов — странные треугольники, квадраты, закорючки, смысл которых знал только шаман. Шатры окружали поляну, как хоровод, как круги на паутине. Люди тоже встали хороводом вокруг поляны. Девушки были с одной стороны, рядом со мной и Мышем. Парни, которые хотели взять себе зудай — напротив. И тем, и другим выдали деревянные мечи, чтоб, когда дерутся, они не поранили друг друга. Смотреть, как они дерутся, будет мастер Тайге.

С двух сторон от барабанщиков сложили хворост и бревна для костра, котлы, где мариновалось мясо с бобами, уже ждали своего часа. Мужчины катили бочку с питьем, от которого человек становится дурным и веселым. Такие бочки еще давно подарили мягкотелые, шад разрешал пить из них на праздники. У нас с Мышем было другое занятие этим вечером, но ночью мы рассчитывали вернуться и отведать горяченького.