Александра Лисина: Мэтр

Ждать, к счастью, долго не пришлось — чрезвычайно дорожащий сохранностью своего хитина таракан вовремя вспомнил, где именно мы устроили ловушку. Уведя умертвие шагов на двадцать от могилы, он проворно взлетел на ближайшее надгробие. Терпеливо выждал, когда растопырившая когти тварь приблизится вплотную, и в нужный момент прыгнул, метя лапками прямо ей в лицо.

Мертвячка испуганно гыкнула и непроизвольно отшатнулась, запнувшись о загодя принесенный нами камень. Суетливо замахала тощими руками, балансируя и пытаясь удержать равновесие. А когда Нич с яростным рычанием вцепился жвалами в ее щеку, с воплем рухнула вниз. Прямо в вырытую мною глубокую яму, откуда при всем желании выбраться бы уже не смогла.

Таракан в самый последний момент соскочил на землю, чтобы не оказаться похороненным вместе с нежитью. А вот дамочке не повезло — при падении ее скрючило так, что хрупкий позвоночник не выдержал и переломился, лишив «клиентку» возможности подняться на ноги.

Конечно, со временем она бы восстановилась — мертвяки, как я уже сказал, невероятно живучи. Но Нич не дал ей такой возможности — злобно пыхтя, он поднатужился и столкнул вниз один из сложенных на краю ямы валунов. После чего наша красавица жалобно всхлипнула и на какое-то время затихла, с хрустом пережевывая выбитые зубы.

Ловко спрыгнув на землю, я без спешки приблизился к яме и, оглядев пойманную добычу, бросил:

— Гиго сказал, что она мертва всего два месяца. А ты смотри, какая прыткая. И отощала так, словно ей по меньшей мере год.

— Сволочь! Когда-нибудь я тебя убью! — зло прошипел Нич, недовольно отряхивая крылышки. — Зачем ты меня скинул?! Я ведь предлагал взять с собой заказчика — пусть бы и отвлекал эту дуру на себя! Это же его теща!

Я на мгновение встретился глазами с подозрительно притихшим умертвием и улыбнулся, когда в его желтых глазах вспыхнули и тут же погасли опасные багровые огоньки.

— Нет, я правильно велел Гиго сидеть дома: эта милашка уже полностью переродилась и наверняка бы взбесилась, почуяв рядом живых. Я вообще удивлен, что она убивала исключительно зверей, а людей до сих пор не тронула.

— Остаточная память, — неприязненно буркнул таракан. — Наверняка в ее башке засели какие-то обрывки воспоминаний, так что ничего бы с твоим трактирщиком сейчас не случилось. А вот если бы мы промедлили еще недельку, то Гиго с семьей точно бы не уцелел. Упокаивать будешь?

Я усмехнулся.

— Еще не хватало силы на нее тратить. Неси факелы.

— Я тебе что, слуга?!

— Обездвижу и сброшу вниз, — буднично пообещал я, демонстративно полируя черные ногти. — А потом переселю твой дух обратно в книгу, и остаток жизни ты проведешь в виде «Пособия для начинающего некроманта», откуда я тебя когда-то и вытащил.

Нич свирепо засопел, негодующе встопорщил крылышки и покорно поплелся за необходимым инвентарем. А я тем временем обошел яму по кругу и, остановившись над головой яростно щелкнувшего челюстями умертвия, ненадолго задумался.

Вообще ситуация была не совсем понятной. Если быть откровенным, за каких-то две недели щекастая дородная баба никак не могла превратиться в костлявую нежить. Но раз уж она все-таки превратилась, то почему не трогала людей? Почему упорно приходила к родному дому и завывала там до утра, настойчиво скреблась в окна, но при этом убивала лишь шатающихся по округе бездомных псов и бродячих кошек?

Остаточная память — это миф. В такие бредни верят только малограмотные светлые. Любой некромант знает, что после перерождения у нежити не остается ни эмоций, ни привязанностей, ни каких-либо чувств, кроме мучительного голода. При условии, конечно, что обращение произошло спонтанно, под воздействием высокого магического фона, или же стало результатом классического черного обряда.

Интересно, что послужило катализатором в данном случае?

Темных заклинаний на кладбище не накладывали — я проверил. Магический фон здесь напряженным не назовешь. Некромантов в Масоре уже лет пятьдесят, наверное, не видели, как, впрочем, и во всем Сазуле. А если кто-то и остался, то вряд ли рискнул бы проявить себя без веских на то оснований. Слишком много крови пролилось во время войны. И слишком рьяно светлые взялись очищать Сазул от засилья, как они выражались, «темных тварей».

После того как был уничтожен весь цвет нашей гильдии, даже объявленная пять лет назад амнистия не исправила положения. Темные затаились. Прекратили всякую деятельность. Наверное, только у меня и хватило дерзости заявить о себе открыто.