Илья Крымов: Цареубийца

— А знаете, мастер, в молодости я тоже хотел стать фламспиттером. Но не срослось. Ни одна школа не приняла. Знаете почему?

Я указал пальцем прямо ему в лицо.

— Твой дефект. Ни одна школа не примет в ученики дефективного. Наставники считают, что нечего и начинать учить того, кого всё равно не удастся обучить идеально. Но ты всё же носишь при себе запрещённое оружие. Даже два.

Второй незаметный бугорок на его плаще разгладился и Дункан засмеялся.

— Я просто с вами шучу, мастер! Устанавливаю между нами связь, ага? Мы с ребятками давно друг друга знаем, понимаем с полуслова, а вы у нас чужак, и это неудобственно. Хочу, чтобы вы поскорее влились в нашу скромную компанию!

— Постараюсь вас не подвести, парни.

— Вот и отлично! И вы тоже можете положиться на нас, мастер! Хотя наша общая работа не будет долгой, надеюсь, мы станем хорошими друзьями!

— Взаимно.

Я натянул капюшон поглубже и решил поспать, зная, что в одной телеге со мной ехал человек, который искренне меня ненавидел, но который не дал бы меня спящего в обиду. Потому что надеялся сам прикончить меня через время.

Когда по дороге скачет кавалькада всадников, ты невольно начинаешь сжиматься в комок и тихо молиться, чтобы мир перестал трястись. Рыцари не таятся и не медлят, они любят скакать во весь опор, оглашая окрестности громкими выкриками и песнями охотничьих рогов. Со дна телеги я, едва успев проснуться, наблюдал, как проносятся мимо яркие цветные пятна плащей и сюрко, украшенных гербами благородных семей. Мои попутчики вылезли на дорогу и кланялись, провожая господ и надеясь, что никому из них не придёт в голову интересоваться какой-то телегой и какими-то смердами. Они надеялись зря.

Когда кавалькада уже промчалась мимо, напротив нас остановился рослый дворянин на пышущем жаром боевом коне. Он был молод и красив, имел длинные волосы каштанового цвета, породистое лицо и сосредоточенный взгляд опасно умного человека. Его мощная челюсть выдвигалась далеко вперёд, а в манерах сквозило пренебрежение.

— Кто такие, откуда и куда держите путь?

— Мы паломники, сир! — ответил Дункан, кланяясь так глубоко, словно пытаясь достать лбом землю. — Идём прикоснуться к чудотворной святыне, сир! К белому камню, что хранится в соборе Бергздена, сир! Нас направляет Четырёхликий!

— Паломники? Я не вижу белых повязок на ваших головах, я не вижу ваших посохов.

— О, сир, мы не идём по пути всех святынь, нет! Мой брат захворал, боль сдавливает тисками его голову так сильно, что он не может работать! Преподобный сказал, что его мучит дыхание Мёртвых богов, и мы должны пуститься в путь к белому камню! Вот он, мой брат, Седрик! Седрик, ты не издох ещё?

Я застонал, не вставая со дна телеги.

— А ещё у него бывает понос! Мы перестали кормить бедолагу, всё равно еда сразу же выходит наружу, так что он сейчас слабый, давно ничего не ел, вот и надеемся, что святыня его излечит, иначе помрёт же! Хороший он человек, братец мой! Вот как бы ни было страшно перехватить эту проклятую заразу, а мы с кузенами всё же везём его!

Я застонал громче, и даже смог прибегнуть к верху своих артистических способностей — натужно пустил ветры.

Рыцарь поморщился и тронул коня.

— Повяжите белые повязки и ступайте с благословением Четырёхликого!

Умного господина подвела брезгливость. Люди, которые не боятся смерти от меча, но боятся смерти от хвори, это вполне обычное явление, ведь рыцаря, окончившего свои дни на пропитанном потом и мочой ложе в корчах и муках, не воспоют в балладах.

— Вот так-так, парни, кажется, мы едва не попали под меч, — процедил Дункан, глядя вслед удаляющемуся всаднику.

— Du dize hulmener erfrout? Maine alebaat wutt ours problemme shalz ultnen!

— Не сомневаюсь, Аксель, но твоё решение проблемы очень шумное и опасное. Алебарда, лупящая по голове, это, знаешь ли, громко, даже без шлема. Если бы благородные сиры заметили, что их друг отстал, они вернулись бы и втоптали нас в землю, а потом повесили бы всё, что останется, на ближайшем дереве.

Джулиан, недовольно топтавшийся рядом с вожаком отряда, напомнил, что время не терпит, и надо добраться до постоялого двора прежде чем стемнеет.

Я делил с этими людьми дорогу уже четвёртый день и успел немного их изучить. Например, я узнал, что эта четвёрка была разделена пополам. Да, наверное, они давно работали вместе, и наверняка неплохо сработались, но всё же единым целым я бы их не назвал. Например, Дункан и Джулиан знали друг друга гораздо лучше, чем Бернарда и Акселя, а ландскнехты, в свою очередь, были знакомы гораздо раньше, чем повстречали косоглазого и коротышку. Дункан был безоговорочным лидером этой шайки, и, кажется мне, самым умным из четверых. И самым злым. Это чувствовалось в том, как он двигался, говорил, смотрел. Все его действия были пропитаны скрытой, а иногда и явной угрозой, несмотря на шутливую манеру речи. Даже Джулиана не настолько переполняла злоба, он был больше по части подлостей, этот постоянно ухмыляющийся и бормочущий под нос ругательства гнилозубый коротышка. Уберландские ландскнехты казались людьми попроще. Они служили наёмниками, и, как и положено наёмникам, подряжались выполнять кровавую работу за деньги. Вот только эти двое не выходили на поле боя, а, видимо, занимались более… частными, что ли, делами. Убийцы. Рослые, сильные, и по-ландскнехтски жестокие.