Гэв Торп - Warhammer - Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2

Алебардщик покинул зал, волоча за собой Небензаля. Детлеф не представлял, как этот хилый мошенник сможет существовать среди обитателей Норски и кислевитов в студеном порту на границе Северных Пустошей. Теперь уже Крали взбесил его, но Детлеф понимал, что должен сохранять хладнокровие в ярости. Он ничего не добьется, если будет устраивать припадки с воплями, как Лилли Ниссен.

— А я обязан продолжать работу над пьесой, моей, между прочим, пьесой, не благословенного кронпринца Освальда, а людей в это время будут убивать?

Крали был непоколебим.

— Если так будет угодно кронпринцу.

— Я не уверен, друг мой, что Освальд всецело одобрил бы ваши действия.

На этот раз Крали заколебался было, но тут же огрызнулся вновь:

— Я полагаю, что кронпринц полностью мне доверяет. Он возложил на меня эти обязанности. Надеюсь, я никогда еще не разочаровывал его.

Женевьева направилась обратно к столу и принялась пристально разглядывать то, что осталось от Руди. Впервые Детлеф в полной мере ощутил, что, как бы она ни выглядела, эта женщина — не человек. Она не боялась мертвых и, несомненно, должна была быть с ними в неких дружеских отношениях.

— Что вы делаете? — спросил Крали.

— Пытаюсь кое-что почувствовать.

Женевьева коснулась головы трупа и прикрыла глаза. «Возможно, она молится о его душе, — предположил Детлеф, — или что-то высчитывает в уме».

— Нет, — сказала Женевьева через некоторое время. — Он ушел. От его души ничего не осталось.

— Вы надеялись отыскать в его памяти образ убийцы? — поинтересовался Крали.

— Вообще-то нет. Я просто хотела попрощаться. Он был моим другом, если вы забыли. У него была трудная жизнь, и судьба не слишком ласково обходилась с ним. — Женевьева отошла от тела. — Разве что одна вещь, — сказала она.

— Да?

— Вам известно о распространенном поверье, что в глазах умирающего остается отражение того, что он видел в последнее мгновение? Что убийцу может выдать его образ в зрачках жертвы?

Все посмотрели на лицо Руди, на пустые глазницы и срезанные щеки.

— Конечно, — нетерпеливо бросил Крали. — Это вздор. Медики и алхимики больше не считают…

— Конечно, конечно. Глупость из прошлых времен, как вера в то, что жаболюди со звезд правили миром до Пришествия Хаоса.

— Кроме того, у него нет глаз.

— Вот именно это я и хотела отметить. Вы и я знаем, что россказни о глазах убитого человека — чепуха. Но убийца Руди, возможно, верит в это. Вероятно, это объясняет, почему он вырвал ему глаза.

Крали задумался.

— Суеверный тип, да? Цыган или остландец?

— Я не обвиняю никого конкретно.

— Возможно, гном? Они славятся своими суевериями. Все эти медные монетки на счастье, черные кошки, которых надо топить еще при рождении…

Бреугель вскипел, когда Крали повернулся к нему.

— Я не гном! — рявкнул он. — Я ненавижу этих маленьких ублюдков!

Крали отмахнулся от него.

— И все же леди вампир говорит дело. Госпожа, ваша интуиция действительно настолько остра, как принято считать.

— Существует и другая возможность, — вмешался Детлеф, — что это дело не человеческих рук. Этим стенам не привыкать к сверхъестественному. Дракенфелс славился умением заклинать демонов и монстров. Предполагается, что всех их вышвырнули отсюда, но замок большой. Кто знает, что могло жить здесь все эти годы, копя злобу во тьме, дожидаясь возвращения убийц своего господина.

Женевьева приложила палец к подбородку, явно следуя ходу мыслей Детлефа. Она легонько, неуверенно покачала головой.

— А мы привели сюда всех уцелевших участников похода Освальда. Легкая добыча.

Детлефу было тревожно за Женевьеву — и Менеша и Вейдта тоже, — но у Крали одно было на уме.

— Надо предупредить кронпринца. Не исключено, что он не захочет приезжать.

Женевьева рассмеялась:

— А ведь вы не слишком хорошо знаете своего хозяина, а, Крали? Это лишь подстегнет его решимость присутствовать здесь.

— Возможно, вы и правы, госпожа. Всех остальных заверяю, что позабочусь об их охране самым тщательным образом. Это не повторится. Даю вам слово.

Варгр Бреугель один сидел в своей комнате, пил и смотрел на себя в зеркало. Он не знал, кто распределял жилые помещения для труппы, и допускал, что никакого жестокого умысла в этом не было. Но лишь его комната, единственная из всех, что он видел здесь, была украшена зеркалом от пола до потолка. Должно быть, перед ним красилась и прихорашивалась какая-нибудь шлюха-ведьма. За тысячелетия у Великого Чародея было много подружек. Не то что у Варгра Бреугеля в его жалкие сорок семь лет.