Гэв Торп - Warhammer - Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2

Были ли это души умерших? Или демоны Тьмы? Или какая-нибудь иная разновидность сверхъестественных существ, еще не внесенная в каталоги?

Летающий монах взглянул на Детлефа спокойными сияющими глазами и поднял руку. Из-под одеяния показалась тонкая кисть с наставленным на драматурга указательным пальцем.

Детлеф Зирк, — произнесла фигура глубоким мужским голосом, — ты не должен заходить дальше во Тьму.

Слова монаха звучали прямо в мозгу Детлефа, в то время как губы его не двигались. Дул ветерок, но одеяние призрака не колыхалось.

Берегись…

Имя повисло в воздухе, эхом отдавшись в его черепе еще до того, как было произнесено…

Дракенфелса.

Детлеф не мог говорить, не мог ничего спросить. Он знал, его предостерегают, но о чем? И с какой целью?

Дракенфелса.

Теперь монах остался один, его спутники исчезли, и он тоже начал таять. Его тело внезапно подхватил ветерок, оно принялось извиваться так и этак, расползаться по ветру на части, словно кусок тонкой ткани, и воздушные потоки унесли его прочь. В одно мгновение от него не осталось ничего.

Весь в холодном поту, с разламывающейся пуще прежнего головой, Детлеф повалился на пол и молился, пока не лишился чувств.

Когда пришло утро, он обнаружил, что обмочился и обделался от страха.

Это был типичный пароходный роман. Сергей Бухарин направлялся по Урскоу из Кислева послом в Империю от царя Радия Бокха, Владыки Севера. Он сел на «Император Люйтпольд» как раз после слияния Урскоу и Талабека. Женевьева тотчас же была очарована этим высоким благородным мужчиной. Шрамы свои он получил, сражаясь за царя против мутировавших чудовищ Северных Пустошей, а волосы и усы заплетал в длинные косы, перевитые керамическими бусами. Он просто излучал силу, и кровь его была самым прекрасным из всего, что ей доводилось отведать с момента уединения в монастыре.

Не считая Хенрика Крали, посланца Освальда, Сергей и Женевьева были единственными пассажирами на «Люйтпольде», путешествующими от Талабека до Альтдорфа. Был еще угрюмый, замкнутый эльфийский поэт, плывший вместе с Сергеем от Кислева и сошедший на берег в Талабхейме, но он держал свои замыслы при себе, и капитан Иорга и гребцы остерегались и не доверяли ему. Конечно, Женевьеву тоже опасались, и ей тоже не доверяли, но, похоже, они предпочитали лучше уж иметь дело с такими, как она, чем с этим чуждым непостижимым созданием. В Талабхейме каюты раздулись от набившихся в них торговцев, пары имперских сборщиков налогов и майора, состоящего на службе у Карла-Франца и рвущегося подискутировать с Сергеем на военные темы.

Женевьева проводила длинные, неспешные дни на длинной, неспешной реке в каюте, на койке, в беспокойных снах, а головокружительные ночи — с Сергеем, деликатно сколупывая корочки с его подживающих ран и смакуя его кровь. Кислевит, казалось, наслаждался поцелуями вампирши — как и большинство людей, если только они позволят себе это, — но в других отношениях бессмертная любовница его не так уж сильно интересовала. Сергей, когда не находился в ее объятиях, предпочитал компанию майора Ярла или Крали. Женевьева слыхала, что люди царя не слишком считаются с женщинами вообще и женщинами-вампирами в частности. Взять хотя бы знаменитый пример царицы Каттарины, которая прибегла к темному поцелую и продлила свое правление Кислевом. Результатом тайного заговора ее прапраправнуков, недовольных тем, что она является помехой осуществлению династического наследования, стало вполне заслуженное убийство. Вампиры Кислева и Гор Края Мира все были вроде Вьетзака, важничающие Истинно Мертвые монстры, которые одновременно и смотрели на людей свысока, как на скот, и боялись дневных обитателей из-за их боярышника и серебра.

Она никогда не обсуждала это с Сергеем, но предполагала, что храбрый воин немножко боится ее. Возможно, это и притягивало его — желание преодолеть страх. Что касалось ее, она была рада проводить скучное путешествие — миля за милей лесистых берегов да вечное ворчание и кряхтенье прикованных к веслам гребцов, — ощущая столь сильный вкус во рту и видя грубоватое красивое лицо перед глазами. Ко времени, когда до Альтдорфа оставалось несколько дней пути, она уже начала уставать от своего кислевитского солдата-дипломата, и хотя они обменялись адресами, она знала, что никогда больше не увидится с ним в частном порядке. Сожаления не было, но и по-настоящему приятных воспоминаний тоже.