Алексей Кривошеин: Фабрика волшебства (СИ)

— Этого не может быть! — прошептал Мефодий.

И тут прямо в воздухе над пропастью соткалось суровое седовласое лицо. Раздались странные мерные удары, поначалу едва слышно, как будто издалека, потом все громче и громче.

Суровое лицо поглядело прямо на ребят, каждый из них потом клялся, что незнакомец смотрит исключительно на него.

— Я директор фабрики волшебства, — без предисловий начало лицо. — И я имею честь сообщить вам, что фабрика волшебства объявляет открытый набор. Десять долгих лет мы обходились своими силами, но настало время омолодить кадровый состав. Нас интересуют юноши и девушки, которым на момент получения сего объявления исполнилось ровно шестнадцать лет. Не больше и не меньше. Все желающие должны явиться завтра на восходе солнца к главным воротам и пройти процедуру предварительного отбора. Опоздавших не ждем, второй шанс не даем. Неудачникам ничего не объясняем, а счастливчикам обещаем каторжную работу и уважение с почетом. Все!

Лицо утратило резкость, словно было создано из кусочков тумана, а теперь дунул ветер и порвал его в клочья.

Над Обвалом воцарилась тишина. Друзья пораженно глядели на Ивора. Тот опустил глаза на мамин подарок и прижал карту к груди.

А потом Рудольф заорал, что было мочи:

— Ну что, съел?! Умник ты наш! Теперь не станешь отрицать! Не человек выбирает фабрику!

— Это ничего не доказывает. Слишком велика вероятность, что это совпадение.

Мефодий не сдался, но в голосе его больше не слышалось убежденности.

— О-о! Этот толстяк непрошибаем!

Рудольф встал на самый край обрыва и поглядел на далекую фабрику.

— Неужели вы не чувствуете?! Десять лет не было набора. И вот теперь, именно в этот год. Именно в этот момент! Именно шестнадцатилетних! Фабрика выбирает нас!

— Такое ощущение, что ты произносишь текст Ивора, — пробормотал Мефодий. — Он у нас главный романтик.

— А ты у нас главный зануда!

— Ребята, перестаньте свои глупые перебранки. У нас такое событие! — воскликнул Ивор. Глаза его блестели, от возбуждения он привставал на цыпочки. Казалось еще чуть-чуть и взлетит.

— До завтра еще есть время. Надо хорошенько выспаться, — сказал Мефодий, теребя свой башмак.

— А перед этим хорошенько перекусить знаниями, да, мой толстый друг? — хохотнул Рудольф и ткнул дородного юношу пальцем в брюхо.

— Что я сделаю, если еда меня успокаивает? — воскликнул тот.

— А я не усну, — проговорил Ивор, словно говорил не с друзьями, а сам с собой. — Было бы здорово встретить утро, гуляя под звездами. Их свет успокаивает меня. Соловьи спели бы мне песни лета, под аккомпанемент шелеста листвы. Но нельзя, надо как-то отпроситься у отца…

— Вот и славно, — Рудольф мгновенно позабыл о серьезности и радостно завопил. — А теперь кто быстрее добежит до города. На старт! Внимание! Марш!

Он сорвался с места, словно ракета из фейерверка, Ивор позабыл о печалях и кинулся следом. Лишь Мефодий замешкался.

— Подождите меня! — закричал он в их удаляющиеся спины и, пыхтя и отдуваясь, побежал за товарищами. А черная звезда фабрики лежала внизу, молчаливая и невозмутимая, пронзая длинным шпилем голубое небо.

Пробуждение было мгновенным. Кто я? Где я? Открытый набор!

Сразу ударил страх. Проспал! Ужас хлестнул такой сильный, что скатился с кровати и оказался у окна в одно мгновение. По улице плыл туман, солнце еще не показалось из-за леса.

Уф! Еще рано.

— Ивор, мальчик мой, ты уже встал?

Дверь отворилась, и в комнату вошел пожилой человек. Старый Крон был широкоплеч, приземист, с мозолистыми сильными руками и коротко остриженной седой головой. Где бы он ни появлялся, всюду за ним следовал характерный запах сырого мяса.

— Папа! — воскликнул Ивор. На мгновение показалось, что ночной сон воплотился, и отец пришел поторопить его с изгнанием. Но лицо Крона не выражало ничего, кроме обычного равнодушия. Для него начался очередной день, который нужно прожить так же, как тысячи других дней.

И тут Ивор вспомнил, что ни слова не сказал отцу о сегодняшнем испытании. А ведь каждый день с утра он должен помогать ему в лавке. Как же он объяснить отцу свое желание остаться дома?

— Ты заболел? Бледный, исхудалый.

Отец подошел к нему и прикоснулся ко лбу широкой шероховатой ладонью.

— Да, отец, — кивнул Ивор. — Я… что-то съел… кажется…

— Думаю, тебе лучше остаться дома. Сегодня не ожидается наплыва посетителей, особенно в первой половине дня. На фабрике волшебства… — отец осекся. — Э-э… Словом, сынок, оставайся дома. Я даю тебе выходной.