Ник Перумов - Тёрн

Неведомо, о чём думала Гончая. Может, о правдивости слов Тёрна, что ядовитая алхимия её Мастеров продолжает работу и вскоре она, Стайни, вновь станет «прежней», то есть предавшей Некрополис Гончей, на коленях ползущей к своим Мастерам и заранее трепещущей в ожидании неминуемой и ужасной участи? Может, освободись она и в самом деле от власти латариусов, ошгренов и прочих силаугов с доминарами, девушка не осталась бы со своим непонятным спасителем?

Так или иначе, но когда Таэнгский хребет был уже пройден и оставалось перевалить через последнюю холмистую гряду, Стайни внезапно стало плохо. Девушку рвало кровью, всё тело покрылось липким холодным потом, глаза закатывались, ноги подгибались, пальцы рук дрожали крупной дрожью.

Вскоре Тёрну пришлось тащить Гончую на плечах, кое-как замотав собственные шипы мягкой тряпкой. С каждым часом ей становилось всё хуже и хуже, вскоре Стайни и вовсе потеряла сознание. Могучий дхусс нёс её легко, но лицо его сделалось чернее ночи.

Несколько раз он опускал почти невесомое тело наземь, рыскал окрест в поисках каких-то трав, разводил огонь, наскоро кипятил воду в жестяной кружке, нашедшейся среди снаряжения Гончей, заваривал остро пахнущий настой, вливая его в безвольно раскрывшийся рот девушки. Она глотала, на какое-то время смертельная бледность покидала её щёки, но действие лекарства продолжалось недолго.

— Ч-что со мной, Тёрн? — еле слышно прошептала Стайни, раз ненадолго придя в себя. — Оно… требует меня обратно?

Дхусс мрачно кивнул.

— И это случилось раньше, чем я рассчитывал, — нехотя признался он. — Мы ещё слишком далеко от Ксарбируса. Но ты не сдавайся, слышишь, ни за что не сдавайся. Что тебя рвёт — это хорошо, твоё тело сопротивляется отраве, оно не хочет обратно. На, пей, пей как можно больше. Даже если не хочется.

Бледная, с запавшими глазами Стайни покорно кивнула.

К вечеру, однако, неутомимо шагавший дхусс наткнулся на аккуратно сработанную изгородь — стволы молодых Деревьев были согнуты и привязаны к другим, более толстым так, что получилась непреодолимая живая завеса.

И без того нахмуренные брови Тёрна совсем сошлись у переносицы, однако он и не подумал остановиться или свернуть в сторону. Без особого труда, с бесчувственной Гончей на плечах, перебрался на другую сторону. Обернулся, окинул взглядом изгородь, зло усмехнулся, словно наконец встретив нечто знакомое — и притом весьма неприглядное.

За изгородью нашлась узкая неприметная тропочка, петлявшая среди буйных зарослей орешника и хмелевого Дерева. Между стволов справа мелькнула гладь пруда, с гудением пронеслась стрекоза величиной с ладонь, крутнулась над головой дхусса, понеслась обратно. Тёрн кивнул словно желая сказать, мол, ладно, ладно, посмотрели? Довольны?

Тропинка расширялась и вскоре вывела странника на край ухоженного поля. Жёлтые стебли наливника поднялись почти в человеческий рост, зеленоватые початки обещали богатый урожай.

— Таэнги, — вслух произнёс Тёрн, останавливаясь и поднимая безоружные руки. Посох он воткнул в землю, Гончая мешком лежала на широком плече — силы дхуссу было не занимать.

— Стой, где стоишь! — приказал в ответ писклявый голос из глубины зарослей.

— Стою, стою, — безропотно согласился дхусс.

— Кого это ты несёшь? — вопросил невидимый страж.

— Девушка. Больная. Нуждается в помощи.

— Хм, нуждается… а за проход через наши земли заплатить найдётся чем?

— Найдётся, — Тёрн не колебался ни мгновения.

— Покажи! — не поверил на слово писклявый.

Без малейшего гнева или нетерпения Тёрн поднял высоко вверх невесть откуда взявшийся небольшой кожаный мешочек, встряхнул его. Внутри что-то зазвенело.

— Кидай сюда, — приказал невидимый стражник. — Мы должны проверить, а вдруг монеты фальшивые или там и вовсе просто кругляши металлические?

— Похвальная дотошность, — кивнул Тёрн. — Но прошу тебя, почтенный, поторопись. Находящаяся под моей защитой нуждается в помощи, напоминаю тебе ещё раз.

— И нечего напоминать! — презрительно фыркнул обладатель писклявого голоса. — Здесь наши края. Мы тут хозяева! Что восхотим, то и сделаем!

— Но держать раненого на пороге — едва ли это согласуется с канонами гостеприимства, — чуть более холодным, чем прежде, голосом заметил Тёрн.

— Не учи меня, урод безродный! — возмутился голосок. — И стой смирно, являй покорность — не то стрелами утыкаем!

— Едва ли это послужит чести и достоинству народа таэнгов, чьи отзывчивость и открытость давно вошли в пословицы по всему Райлегу, — спокойно заметил Тёрн. — Равно как и стремление помочь страждущему.