Аноним Эйта - Васка да Ковь (СИ)

Васка поспешил за ними. Скорее бы выход.

Муторное, серое чувство раскаяния ворочалось в груди. Хотелось увидеть Кирочку, казалось — он сделал огромную, страшную ошибку…

Но кому из них сейчас так не казалось?

Может, хоть свежий воздух сможет разогнать это противное, тянущее душу ощущение. По крайней мере, Васка на это очень надеялся. Может, жизнь покажет: он был прав.

Если, конечно, они найдут выход а не погибнут в здешних катакомбах. Если не окажется, что в одном из бесчисленных ответвлений они все-таки свернули не туда.

Ковь никак не могла взять себя в руки, встать, взять школьную сумку и пойти в Школу.

На вдруг нее навалилась какая-то удивительная апатия. Казалось бы, живи да радуйся: самолично видела, как Шайне — счастливую когда-то соперницу, а теперь лютого Ложкиного врага, как тонка эта грань! Скрутила стража.

Вроде бы Кирочка вертится рядом, счастливая в своем новом теле, так же как и Мила счастлива в ее старом. Она не знает, что все это устроил Васка: Кира осознала себя в глубине реки и с камнем в руках, решила, что это ее личное маленькое чудо. Перегрызла веревку зубами и до сих пор с восторгом рассказывает, как ее легкие горели огнем, когда она выползла на берег — живая. До сих пор не разговаривает сестрой, потому что та предпочла стать русалкой и неплохо себя в посмертии чувствует, и не собираясь раскаиваться. А еще потому, что она боится своего старого тела: а ну как коснется и все вернется обратно?

И в Школе испортила сестре табель, правда, не специально: писала Кира неграмотно, счету была не обучена, колдовала плоховато. Даже те слабые способности к приворотным и иллюзорным чарам, что у нее были, утекали из нее, как вода из разбитого кувшина. Но это ее не сильно-то расстраивало: посоветовавшись с Ганталеной, с которой завела дружбу еще до того, как Ковь в Школу поступила, она решила Школу со следующего семестра оставить ради балов. Ради самого настоящего дебюта, маленьких чайных приемов, балов в домах знати, и, конечно, Бала Урожая, который давали в королевском дворце.

Кира хотела взять от жизни все: в том числе и танцы до упаду, и многочисленные влюбленности, и кавалеров, и подружек. И, чем Ха не шутит? Возможное замужество. Пусть и под чужим именем, в чужом теле — это все равно была ее собственная выстраданная жизнь.

Васка тоже развлекался на полную катушку. После очередного вдохновляющего пинка своего капризного божества, он решил выбить для Ха Храм. И выбивал с удивительным энтузиазмом. Чего только стоила та история, когда Васка пришел на совет верховных Священников, Жрецов и Жриц и ухитрился таки занять причитающееся ему по праву четвертое кресло, пустовавшее уже многие века (Архижрец на эти сборища ни разу не являлся — непереносимость освященной земли и святых символов плохо сказывается на церковной карьере упырей). Правда, это принесло ему только множество проблем: вместо того, чтобы мирно строить свою мельницу и править деревнями, он строил мельницу, правил деревнями, и то и дело мотался русалочьими путями в столицу, контролировать сбор средств на Храм Ха.

Сбор этот был по большей части анонимный и проводился через Ложку, который с огромным удовольствием, благословленный братом, бросился в котел преступной жизни Столицы.

Он ни разу не участвовал в разборках (по крайней мере, Ковь об этом не знала) и не состоял ни в одной группировке, ничем не управлял, но пропускал через свои руки столько документов самого разнообразного содержания… и Ковь понимала: он знал, что происходит, как происходит, и что может произойти, а так же — куда нажать, если вдруг что.

Фылек поступил в местное училище на стражника. Какой из него получится офицер стражи, при таком-то дядюшке, Ковь старалась не загадывать, надеясь, что свежеприобретенная привычка Фылека к двойным, тройным и прочим предательствам не выйдет боком ни ему, ни остальным. Если что — сбежит на мельницу и будет ей управлять вместо Герека: тот все приворовывает, ничему жизнь его не учит.

А Ковь? Она что?

Она просто училась. Носилась как белка в колесе, зарывалась в мелкие повседневные дела с головой, не позволяя себе задуматься.

Была подругой и верной дуэньей при расшалившейся Кирочке, нянчила Эху под укоряющим взглядом няньки, которая девочку обожала и откровенно к Кови ревновала, играла роль жены на тех немногочисленных приемах, от приглашения на которые Ложка не смог отказаться. Ручалась в училище за Фыля, когда тот расколотил окно и слезно умолял не рассказывать Васке.