Анастасия Левковская - Три желания для художника

Я, не особо соображая, что делаю, подскочила к нему и схватила за руку. И прежде чем он успел возмутиться, принялась сбивчиво каяться. Отчего-то мне казалось очень важным донести до него, почему я так поступила.

– Прости, прости! Ты имеешь полное право злиться, я не должна была… Но меня еще с момента, как я тебя впервые увидела, глодало любопытство – каковы твои картины? Ты просто не видишь то, что вижу я! Любому джинну твой талант очевиден! Вот я и… Да, не должна была, но не удержалась от соблазна, когда увидела, что мастерская не заперта. Я ничего не трогала! Просто посмотрела картины…

Все время, пока я говорила, он стоял вполоборота ко мне самым настоящим столбом и даже не смотрел в мою сторону. Причем его рука под моими пальцами казалась сделанной из стали, настолько Леонард был напряжен. Меня постепенно охватывало отчаяние. Мне очень нужно было достучаться, но я не могла! Меня просто не пускали!!!

– Ну хочешь, влепи мне подзатыльник! – воскликнула я. – Или по лицу ударь!

Отвращение, которое промелькнуло на его лице, заставило мое сердце опять оборваться.

Как же, наверное, жалко я сейчас выгляжу в его глазах…

– Я не бью девушек. – Лео повернулся ко мне и серьезно посмотрел. – Даже не в меру любопытных джинний, которые сильнее меня в несколько раз.

Прикусив губу, я спрятала руки за спину и почему-то сделала шаг назад. И покаянно глянула на него снизу вверх:

– Прости, я действительно поступила недостойно. Мне нужно было спросить разрешения у тебя, но я побоялась, что ты меня пошлешь. А я ведь женщина, и ничто женское мне не чуждо. Особенно что касается любопытства…

Некоторое время художник просто молчал, внимательно рассматривая меня своими пронзительными голубыми глазами. Мне было неуютно, я ощущала себя словно голой под этим взглядом. Но могла лишь переминаться с ноги на ногу, ожидая вердикта. И мысленно просила Творца, чтобы Лео не решил опять воевать со мной.

– Ты выглядишь до того искренней и по-настоящему сожалеющей, что мне почему-то хочется тебе поверить, – вдруг медленно проговорил он.

Я едва сдержала радостную улыбку и, как показала следующая реплика художника, правильно сделала:

– Ты либо хорошая актриса, либо просто до неприличия открыта. Я не могу понять, какое утверждение верно.

– Мои заверения, что второе, конечно же, весомыми не будут? – прямо спросила я.

– Конечно же, – слегка улыбнулся мой вредный сосед.

Божественная энергия по-прежнему бушевала в нем, но в ней не осталось оттенков гнева и злости – художник успокоился, и это меня радовало. Значит, есть шанс на конструктивный диалог!

– Впрочем, сейчас проверим… – прищурился он. – Раз уж ты видела картины… Что ты о них думаешь?

Я потрясенно вытаращила глаза.

Простите, что? Он спрашивает моего мнения? Только на основании того, что я видела его полотна? Что за бред!

– Учти, цену своим произведениям я знаю прекрасно, – цинично усмехнулся Лео. – Во всех смыслах. Потому то, как мы с тобой будем дальше существовать в одном доме и будет ли это сосуществование вообще, зависит только от твоей искренности, Шаира. От честного, не приправленного ничем лишним, мнения.

Я шумно выдохнула и качнулась с носка на пятку и обратно.

А ты совсем непрост, Леонард, совсем-совсем. Раз уж ты и сам все знаешь о своих картинах… Перехвалю – пролечу. Переругаю – так тем более.

Ладно. Хочешь честно, будет тебе честно.

– Те полотна, что висят на стенах, очень талантливы, – высказала я свое первое впечатление. – Я не сильна в технической части, ничего в этом не понимаю, скажем прямо, но сюжеты захватывают, их хочется рассматривать. Более того, при долгом зрительном контакте появляется ощущение, будто ты сам являешься участником тех событий. К тому же, как джиннии, мне доступны другие аспекты восприятия, и я могу сказать, что каждая картина еще и является слабым артефактом, осененным всплеском божественной энергии. И потому в зависимости от нарисованного картины влияют на настроение зрителя, на его эмоциональный фон.

Ни тени интереса или изумления не появилось на лице Леонарда. Значит, ничего нового я не сказала. Ладно, тогда прекращаем с медом, переходим к дегтю.

– Полотна хороши, – тщательно подбирая слова, произнесла я, – но не гениальны. Не соответствуют уровню твоего дара, божественной энергии в тебе.

К моему большому облегчению, он не расстроился и не разозлился, только сложил руки на груди, склонил голову и коротко сказал: