Валентин Егоров - Граф Орлофф (СИ)

Чтобы продолжать грустить, но в более комфортабельных условиях, мосье Слюсар вернул свой человеческих образ и на глазах испускающих дух и мочу жандармов сотворил два глубоких кожаных креслах, один для меня, разумеется. Я уж совсем задремал в этом комфортабельном кресле, ожидая, когда нас позовут к военному министру. Но мосье Слюсар, оказывается, обладал неспокойным характером и вместо того, чтобы спокойно дремать, как и я, ожидая своей участи, он снова принялся за свои адские штучки. Он проник в кабинет военного министра и принялся подслушивать и подсматривать совершенно секретную беседу двух маркизов де Лувуа и де Юксель. Не испрашивая моего разрешения и даже не интересуясь моим мнением по этому поводу, этот чертов демон внес в мое сознание все то, что и сам наблюдал.

— Слушай, старик, ну, как я могу ослушаться указания короля и оставить на свободе твоего протеже. Луи XIV пару месяцев тому назад в неурочное время вдруг призвал меня к себе и устроил очередную истерику по вопросу наших взаимоотношений со Швецией. В свое время, когда я боролся с Европой, отвоевывая законные французские земли и территории, я со шведами подписал дурацкий протокол о мире и дружбе, чтобы они с севера не лезли в наши дела. А теперь, что получается, эти шведы терпят одно поражение за другим от московского царя Петра, а свою голую задницу желают прикрыть этим нашим договором. Они говорят московитам, что, мол, если высадитесь на нашей территории, то будете иметь дело с французами, так как у нас с ними договор о дружбе имеется. В принципе, Франции по фени, что Московия, или что Швеция, эти обе страны слишком далеко от нас, но Луи XIV почему-то полюбил Карла XII и души в нем не чает. Вот он до сих пор под дудку шведского короля пляшет.

— Послушай, Франсуа-Мишель, ты стал слишком много попусту болтать языком. Видимо, служба при королевском дворе тебя все-таки испортила. Раньше, мой друг, мы брали в руки шпаги, рассаживались в седлах горячих скакунов, и нам становилось все нипочем, рубили в капусту фламандцев, испанцев и англичан.

Мне так и не дали выспаться, да и к тому же этот въедливый запах мочи, исходящий от жандармов все больше и больше портил мне настроение. Мне совершенно не хотелось стать непосредственным участником больших или королевских разборок, да еще в качестве невинного агнца. То, что демон Марбас дал мне подсмотреть и подслушать, прямо говорило о том, что со мной, не испрашивая на то моего мнения, решили просто-напросто расправиться. Как в свое время говорил великий народный вождь, нет человека и нет проблему, которую он собой представлял. Вот так и со мной, меня решили убрать, даже не поинтересовавшись, что же конкретно государь Петр Алексеевич через мое посредство хотел достичь?! Обидно стало за себя и за свою державу!

Появился какой-то офицеришко, ну, знаете, такие офицеры обычно хорошо из геев сержантов получается. Не мальчик и не девочка, а нечто среднее! Одет, как девочка, но по лицу и тому, что между ног, — мальчик, но обычно ведет себя так жеманно, словно шлюха с базарной площади. Так этот офицеришко что-то мне свысока говорит и пальцем в потолок тычет. Видя, что я не вполне понимаю то, что мне говорит эта шлюха в офицерском мундире, мосье Слюсар вспомнил о своих секретарских обязанностях и решил разговор провести вместо меня. Минут пятнадцать каждый из них талдычил что-то свое, совершенно не обращая внимания на то, что говорила противоположная сторона. В конце концов, они о чем-то договорились, нас, меня и мосье Слюсара, под караулом уже новых жандармов куда-то повели.

Полное сознание с уже принятым решением вернулось ко мне в тот момент, когда караул нас вводил в кабинет военного министра. Маркиз де Лувуа семимильными шагами измерял расстояние от письменного бюро, за которым с великим удобством устроился маркиз де Юксель, до раскрытого настежь окна. Когда офицеришко-шлюха рапортовал военному министру, то тот с нескрываемой брезгливостью слушал этого офицера и тут же его вместе с караулом жандармов погнал вон из своего кабинета. Затем маркиз де Лувуа с нескрываемым интересом подошел ко мне и, приподнявшись на цыпочках, долго всматривался в мои глаза.

— Ничего бесовского я там не нашел! — Сказал он, разворачиваясь в сторону маркиза де Юкселя, который в этот момент в свое бездонное горло опрокидывал очередной лафитник бренди.

— Ничего бесовского там и не может быть! — В аналогичной тональности ответил я Франсуа-Мишелю Летелье маркизу де Лувуа граф де Тоннер. — Вы бы лучше взглянули в глаза моему секретарю, мосье Слюсару!