Валентин Егоров - Граф Орлофф (СИ)

Именно в этом месте Его Высочество Филипп II герцог Орлеанский сделал передышку в своем рассказе для того, чтобы сделать очередной глоток кофе с таким замечательным бренди. От удовольствия он снова глубоко и удовлетворенно вздохнул. Несколько мгновений герцог Орлеанский наслаждался этим моментом, а затем продолжил свой рассказ:

— Мой коронованный дядя, король, оказался слабым человеком, что стало особенно заметно, когда он оказался на смертном одре! Он оказался не в состоянии сопротивляться просьбам и настояниям своей морганатической супруги мадам де Ментенон, тем более он не мог сопротивляться настояниям всей той команды, о которой я говорил выше. Король постоянно шел навстречу требованиям этой команды, делая уступку за уступкой, всячески урезая мою власть в качестве Регента. Дело дошло до того, что моя супруга Франсуаза-Мария де Бурбон герцогиня Орлеанская однажды встретилась со мной и жестко от меня потребовала, чтобы я встретился наедине с маршалом Франсуа Невилем де Вильруа и выслушал бы его внимательно. При этом она практически мне угрожала тем, что я не стану Регентом в том случае, если откажусь от такой встречи. Вынужденный подчиниться требованиям супруги, герцогине Орлеанской, я встретился с маршалом Франсуа де Невилем Вильруа. Насколько я помню, граф, то вам пришлось познакомиться с маршалом Франсуа де Вильруа на одном из моих ужинов с друзьями.

— Так, вот маршал Франсуа де Невиль Вильруа потребовал, чтобы я, после прихода к власти Регентом, не препятствовал бы делам, задуманным и осуществляемым Луи-Огюстом герцогом Мэнским. Что на деле для меня бы означало, что именно герцог Мэнский являлся бы носителем и вершителем верховной власти. Я же становился бы призрачной фигурой, простым носителем имени французского Регента. Регентом без какого-либо права влиять на жизнь Франции. Разумеется, такая постановка дела мне не понравилась, но я не показал вида, храня в памяти череду внезапных смертей в королевской семье семисот четырнадцатого года, когда одним за другим по неизвестной причине умирали прямые наследники Луи XIV. Продолжая разговор с маршалом де Вильруа, мне удалось-таки перевести разговор на частные вопросы, я согласился на сохранение у власти канцлера и хранителя печати Даниэля-Франсуа Вуазена де ла Нуарей и министра финансов Николя Демаре. Граф, этими частными уступками мне удалось сохранить свое назначение Регентом при малолетнем Луи XV, но боюсь, что это временно. Вряд ли мои соперники остановятся на достигнутом, поэтому мне нужна ваша поддержка, которую в свое время вы оказали молодому королю, взяв его под защиту своих драгун?!

В пятницу 30 августа 1715 года французскому королю Луи XIV стало совсем плохо! Он уже не вставал с постели из-за совершенно опухшей ноги, гангрена, случившаяся от ушиба на охоте в начале августа, захватила колено ноги и бедро. Боль от ноги была адская, от чего король часто впадал в забытье.

Всего несколько дней королю оставалось до того дня, когда ему должно было бы исполниться семьдесят семь лет, из которых он царствовал вот уже долгих семьдесят два года.

Король Луи XIV, который столько лет правил таким великим европейским государством, как Франция, сейчас превратился в беспомощного и умирающего человека. Он недвижно лежал на постели, боясь пошевелиться и потревожить свою больную ногу. Голова его покоилась на высоких атласных подушках, чтобы он, не приподнимаясь на локтях, мог видеть всех, кто находится в его спальне. В этот день Луи XIV большей частью находился в беспамятстве или, возможно, спал. Когда он приходил в сознание, то первым же делом взором своих мутных глаз осматривал спальню.

Теперь в королевской спальне разрешалось находиться весьма ограниченному кругу придворных. В ней практически всегда можно было бы увидеть мадам де Ментенон, лейб-медиков Марешаля и Фагона, дежурных слуг внутренних королевских покоев. Довольно-таки часто к отцу заходил Лу-Огюст герцог Мэнский, изредка его сопровождал младший брат Луи-Александр граф Тулузский. Время от времени в королевской спальне накоротке появлялся племянник короля Филипп II герцог Орлеанский. Всех остальных придворных, которые по своему положению имели право на такое посещение с понедельника уже совсем не допускали в королевскую спальню, если того не потребовал сам король Луи XIV.

В этом месте хотелось бы упомянуть одну деликатную вещь, а именно, ни в королевской спальне, ни в королевских покоях больше не появлялось ни одного министра правительства, ни председателя или членов различных королевских советов. В свое же время они оттуда не выходили по очень простой причине, король Луи XIV любил вникать во все, даже мелкие, государственные дела и принимать по ним решения. Теперь королевским министрам и председателям королевских советов свои дела приходилось вести через посредство мадам де Ментенон. Они вверяли ей суть того или иного дела, требующего королевского рассмотрения и решения. Мадам де Ментенон, пользуясь своей близостью к королю, а также возможностью свободного к нему прохода, эти государственные дела сверяла с королевским мнением, если считала такое необходимым и по своему усмотрению, разумеется, принимала решение. Таким образом, получалось, что вот уже неделю таким способом мадам де Ментенон полновластно правила всей Францией.