Энн Райс - Талтос

Эш начал спускаться. Ему было плевать на то, что он спотыкается, что его пальто порвано, а волосы то и дело цепляются за ветки. Он просто с силой дергал их и шел дальше. Камни под ногами причиняли боль ступням, но не могли его остановить.

Барабаны зазвучали громче. Должно быть, он проходил близко от них. Он должен их миновать. Он должен слышать эти дудки, гортанную пульсирующую песню, уродливую и одновременно неодолимо притягательную. «Нет, не надо слушать! Закрой уши!» Эш спускался вниз, но, даже зажимая уши ладонями, он все равно слышал дудки, и мрачный древний ритм, то медленный и монотонный, то внезапно взрывающийся, как будто звучал прямо в мозге, как будто исходил из собственных костей Эша, как будто Эш находился прямо в центре этих звуков…

Эш бросился бежать. Он упал и порвал дорогие брюки, потом сильно споткнулся и ушиб руки о камни, оцарапался о кусты терна… Но он не останавливался, пока барабаны и дудки внезапно не зазвучали со всех сторон. Пронзительная песня заманила его в ловушку, как будто опутав веревочными петлями, и Эш кружил и кружил, не в силах сбежать… Открывая глаза, он видел сквозь густой лес свет факелов…

Они не знали, что он был здесь. Они не уловили его запаха, не слышали его. Возможно, ветер был на его стороне, действовал заодно с Эшем в эту минуту. Эш схватился за стволы двух маленьких сосен, словно они были прутьями тюремной решетки, и между ними всмотрелся вниз, в то маленькое темное пространство, где они играли и танцевали в небольшом нелепом хороводе. Какими они были неуклюжими… Как пугали его…

Барабаны и дудки создавали чудовищный шум. Эш не мог шевельнуться. Он мог лишь наблюдать, как они подпрыгивали, кружились и раскачивались взад и вперед. Одно маленькое существо с длинными, растрепанными седыми волосами вошло в круг и, раскинув маленькие корявые руки, закричало, перекрывая вой музыки, на древнем языке:

— О боги, будьте милосердны! Будьте милосердны к своим потерянным детям!

«Смотри, слушай, — твердил себе Эш, хотя музыка не позволяла ему отчетливо произнести это даже мысленно. — Смотри, слушай, не пропадай в этой песне. Смотри, в какое тряпье они одеты, смотри на оружейные перевязи на их плечах. Смотри на пистолеты в их руках, а теперь, вот, теперь они достают свое оружие, чтобы стрелять, и крошечные огоньки вылетают из стволов!»

Ночь треснула от выстрелов! Факелы почти погасило ветром, но потом пламя снова вспыхнуло, как некие призрачные цветы.

Эш ощущал запах горящей плоти, но он был не настоящим, а только воспоминанием. Он услышал крики: «Будь проклят, Эшлер!»

И гимны, о да, гимны и торжественные песни на новом языке, на языке римлян, и та вонь, вонь плоти, пожираемой огнем!

Громкий резкий крик прорвался сквозь шум. Музыка внезапно смолкла. Только один барабан издал еще пару глухих ударов.

Эш вдруг осознал, что кричал он сам и что они его услышали.

«Бежать… Но зачем бежать? Чего ради? Куда? Тебе больше незачем убегать. Ты больше не принадлежишь этому месту. Никто не может тебя заставить быть его частью».

С бешено бьющимся сердцем Эш наблюдал в холодном молчании за тем, как маленькие люди сошлись ближе и факелы горели почти вплотную друг к другу, а потом небольшая толпа медленно двинулась в его сторону.

— Талтос!

Они наконец его почуяли! Маленькие люди рассыпались в стороны с дикими воплями, а потом снова собрались вместе, образовав плотную группу.

— Талтос! — снова выкрикнул грубый голос.

Факелы все приближались и приближались.

Теперь, когда они окружили его, Эш мог отчетливо видеть их обращенные к нему лица. Маленькие люди высоко поднимали факелы, и пламя бросало уродливые тени на их глаза и щеки, на их маленькие рты. Он ощущал запах горящей плоти, исходивший от их факелов!

— Боже, что вы сделали? — прошипел Эш, сжимая кулаки. — Вы что, окунули их в жир некрещеного младенца?

В ответ раздался визгливый смешок, потом еще один, еще… Постепенно вокруг Эша выросла и замкнулась настоящая трескучая стена шума…

— Презренные! — снова зашипел он, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, настолько разгневанный, что ему было уже плевать на собственное достоинство, на то, что его лицо исказилось от злости.

— Талтос, — произнес один из карликов, подошедший ближе. — Талтос.

Вы только посмотрите на них, гляньте, что они собой представляют… Эш еще крепче сжал кулаки, готовясь отразить атаку, бить их, поднимать и швырять вправо и влево, если понадобится.