Алексей Переяславцев: Попытка контакта (СИ)

Разумеется, никакого шевеления в строю не последовало.

— Поэтому приказываю: никакого берега! За нами идут по пятам. Не исключаю, что часть эскадры пойдет на Севастополь. Если так, то запас по времени на подготовку к бою очень мал: хорошо, если тройка часов. Береговые батареи получат предупреждение, — про себя Семаков подумал, что еще неизвестно, прислушаются ли к нему, — а вот кораблям времени на подготовку к бою и походу не хватит, за это ручаюсь. «Морскому дракону» предстоит еще раз идти в дело. На длительный бой гранат не хватит, на прямое попадание не рассчитываю, потому если дойдет до дела, надобно будет не поразить неприятеля, а заставить отойти. Р-р-разойдись! Кроев, сосчитай, сколько боеприпаса осталось.

Новость о том, что «Морской дракон» возвращается, а за ним следует пароходофрегат под белым флагом, облетела порт мгновенно. Совершенно из ничего и из ниоткуда возникли как встречающие, так и просто любопытные.

«Морской дракон» пришвартовался. Знатоки из свидетелей тут же отметили, что сделано было умело. Судя по тому, как распоряжался офицер в чине лейтенанта, он командовал кораблем, он же и отправился на доклад к начальству. А пароходофрегат под названием «Юридис» без особой спешки направился к докам.

Набережная наполнилась мнениями.

— На абордаж взяли! Вот это лихое дело…

— …и не верю я в этакое. На этом кораблике просто не хватило бы абордажной команды…

— …глянь-кось, ведут вон того под руки…

— …ранен, стал-быть?

— …убитых вроде как нету…

— …французский мундир, милостивый государь, уж тут не ошибусь. Выходит, в плен захватили…

Внимание встречающих было устремлено на доблестного «Морского дракона», а не на захваченный пароходофрегат, направившийся прямиком к доку. Между тем именно с французского корабля понесли на носилках непонятную личность, почти полностью укутанную в одеяло. Лицо, впрочем, оставили открытым, так что внимательный наблюдатель мог подумать, что обитатель носилок лишь ранен. Этот вывод был бы ошибочен.

Магистр Тифор находился в состоянии крайнего истощения и отдал распоряжение перевезти себя в снимаемый группой иностранцев дом. Он справедливо рассчитывал, что там сможет отоспаться.

Хорунжий Неболтай также умчался со всей возможной скоростью. Разумеется, заметивший это командир «Морского дракона» никак не отреагировал, полагая, что казак поспешил на доклад к своему начальству. Он был почти что прав: это было первым делом. Второе же заключалось в визите к меняле. Заполучив более чем недурную добычу, казак рассчитывал, что сумеет рассчитаться со всеми долгами и еще останется с прибылью.

У Семакова же состоялся непростой разговор с иноземцами. При сем присутствовали и другие офицеры.

Начал он с выражения благодарности. Ответ лейтенанта Малаха был вполне вежлив по форме, хотя и тверд по содержанию:

— Владимир Николаевич, нам льстит такая высокая оценка нашей скромной помощи. Однако позволю себе напомнить: мы в вашу войну не вмешиваемся, и потому не намерены принимать участие в боевых действиях. Магистр Тифор уж этого точно не сможет делать в ближайшее время: ему срочно надо восстановиться. Риммер, вы что-то хотели сказать?

Обращение не по имени-отчеству резануло слух русским офицерам как показатель некоторой отчужденности. Но, конечно же, никто и ничем этого не показал.

Иностранный моряк заговорил нейтральным тоном:

— Да. Со своей стороны могу оценить степень подготовленности господ офицеров и нижних чинов на уровне «похвально». Если же я ошибся, и в дальнейшем выявятся какие-либо недочеты в умениях и знаниях членов экипажа, то готов провести надлежащие занятия по предмету.

Госпожа маг жизни подняла указательный палец. Пришельцы, разумеется, знали этот жест, а местные догадались о его смысле.

Малах кивнул в ее сторону.

— Поскольку предстоит сражение, полагаю своим долгом быть на «Морском драконе».

И тут командир учудил нечто совершенно для всех неожиданное.

— Дозвольте… — и поцеловал молодой женщине руку.

Некоторое время никто не произносил ни слова. Магистр беспомощно похлопала глазами:

— Почему вы так поступили?

— Сударыня, так у нас принято делать в знак глубокого уважения к женщине.

— Но по какой причине вы так ко мне обращаетесь? Ведь у меня нет воинского чина.

Мичман Шёберг совершенно бездарно изобразил приступ кашля. Лейтенант Мешков притворился, что изданный им горловой звук означает вопросительное хмыкание. Лейтенант Семаков единственный из всех русских моряков понял смысл реплики, и потому, чуть улыбнувшись, заметил: