Алексей Переяславцев: Попытка контакта (СИ)

Капитаны Райдер и Скотт не пожалели целых двух часов на разработку приемлемого плана.

Первое, что приняли за данность: потерю пароходофрегата «Юридис». По уверению старшего в чине француза, подкрепленному свидетельством стармеха, запуск машин или помп был совершенно невозможным делом. В таких условиях поврежденный пароходофрегат мог продержаться на воде не более пяти часов — за это время он не дошел бы до русского порта даже в отсутствие дифферента на нос, причем под всеми парусами.

Второе и также совершенно очевидное: коль скоро приказ подлежит выполению, то курс ляжет на Одессу вместе с эскадрой. Поскольку капитан Райдер был произведен в чин раньше капитана Скотта, он и стал командовать группой теперь уже из двух кораблей.

А вот дальше пошли сплошные непонятки. Главная (с точки зрения осторожного капитана «Донтлесса») состояла в почти полном отсутствии сколько-нибудь достоверных сведений о боевых характеристиках русского корабля. Правда, все свидетели дружно утверждали, что противник не имел никакого парусного вооружения, но при этом двигался без дыма. Оба англичанина дружно объяснили это применением земляного масла. Относительно скорости противника показания французских офицеров сильно расходились. Ответы на этот вопрос были примерно такими:

— За одиннадцать узлов ручаюсь!

— Полагаю, узлов тринадцать верных.

— Скорость? Не удивлюсь, если пятнадцать узлов.

Также все опрошенные, включая нижних чинов, хором утверждали, что пушечных портов по бортам не видели. Райдер просто удивился. Скотт подумал о маскировке орудий, но последующие показания заставили усомниться в этом предположении.

Двое французов настаивали, что видели пушечный ствол смешного калибра, но одновременно твердили, что ни звука выстрелов не слышали, ни дыма не наблюдали. Зато решительно все отметили ужасающие по силе взрывы от бомбических ядер, которым было совершенно неоткуда взяться. Впрочем, свидетели были уверены, что ни одного прямого попадания не было.

А после началось описание того, что уж вовсе не могло быть.

Ни одного взрыва над водой — только подводные. Ни одного перелета. Райдер объяснил это недостаточной дальнобойностью русской артиллерии. Скотт промолчал. Еще одним невероятным обстоятельством была сверхчастая стрельба — французский начальник верхней батарейной палубы утверждал, что взрывы следовали с частотой не менее трех в минуту. Одно орудие так стрелять просто не может: картечниц для столь мощных бомбических ядер не существует. Многопушечный корабль? Но ведь на нем заметили только одно, да и стрельба велась не залпами. Вопросы, вопросы, вопросы…

В конце концов командир «Одина» принял решение:

— Мистер Скотт, приказ все еще действует, и потому поспешим к Одессе. Идем фронтом. Ночью удвойте вахту сигнальщиков. По сигналу разводите пары. Думаю, это лучше всего делать по обнаружении противника или в виду берега. Все ясно?

Разумеется, у капитана Скотта вопросы не появились.

Тифор соблюдал осторожность и по этой причине поддерживал скорость «Юридис» на уровне не более восьми узлов. На течь магистр и вовсе махнул рукой: то, что просачивалось сквозь заплатки, большой опасности не представляло.

Командир «Морского дракона» лелеял честолюбивую мечту довести трофей до порта. Но для этого нужно было не встретиться с противником. Вот почему сигнальщики, понукаемые начальственным рыком, напряженно вглядывались в горизонт за кормой. Пока никого не наблюдалось, но Семаков не особо рассчитывал на удачу: если англичане догадаются погасить ходовые огни, то темнота южной ночи (все же не Балтика) не позволит увидеть противника загодя.

Своими опасениями он поделился с иноземным капитаном. Тот не замедлился с ответом, произнесенным все с тем же баварским акцентом и ошибками в терминах:

— Владимир Николаевич, почему бы вам не воспользоваться измерением потоков воды? Мы это делали. Вот, прошу смотреть, — тут Риммер Карлович извлек из своей сумки небольшую серебряную пластинку и прошелся по ней, как по клавишам фортепиано, — этот зеленый свет есть сигнал от нашего «Дракона», а вот этот небольшой камешек должен загореться красным, если будет сигнал от чужака.

В голосе у командира прозвучала неподдельная заинтересованность:

— И на каком расстоянии этот ваш… механизм чует сигнал?

Риммер Карлович чуть поморщился от подобной безграмотности, потом призадумался.

— Если чужой корабль движется вращением таких больших колес у бортов, то это… скажем, двадцать пять ваших миль. А если винтом, — германский капитан почесал затылок совершенно русским жестом, — тут я не знаю, мы не пробовали и не считали… хотя… этот ваш винт гонит высокую волну?