Ариса Вайа: Лепрозорий (СИ)

А собиралась ли она вообще отрубать крылья? Всю войну кричала, что это ее преимущество, а теперь вдруг – обуза? Или после госпиталя она была уже не в состоянии тащить на себе такую ношу? Или теперь ей противны ангелы?

Могло быть все, что угодно.

Хоорс поднял фонарь и прижал к груди. Обхватил его, уткнулся лбом в кольцо и тяжело выдохнул. Любые его догадки абсолютно не имели смысла. Пусть даже он угадает, что с того? Люция от этого не появится.

Да и мог ли он угадать? Люция с самого детства была сама себе на уме. С ней почти никто не мог сладить, она делала всегда только то, что хотела. Лезла в драки, летала, как угорелая, покоряла горы. Она даже весь рядовой состав в свои десять лет построила — обыграв в шахматы на желание. Заставила каждого чему-то ее научить — стрелять, метать ножи, защищаться, прятаться.

Найти маленькую гарпию было практически невозможно. Еще сложнее было вдолбить в упрямую голову, что ей жизненно необходимо заботиться о своем хрупком теле, не знающем боли. Ей было плевать — лезла в горы, сдирала руки и колени в кровь, вечно с вывихами, растяжениями. Сколько мороки! Сколько времени ушло, чтобы приучить ее заботиться о себе! Постоянно с разбитыми кулаками, синяками, вся перемазанная йодом и замотанная в бинты по самые уши. Она запасалась спиртом, перекисью, йодом, бутиралем и бинтами. Училась на ощупь определять травмы, пыталась компенсировать отсутствие боли всеми остальными чувствами. И плевать ей было на уговоры. Твердила без устали — «Я — совершенство! И сам Бог позавидует мне!». Несносная девчонка! Выросла в чудовище! Где ее искать?!

Но Лион знал, кого посылает - Хоорс был единственным, кому было под силу отыскать Люциферу где угодно. В этом ему не было равных, он и сам не знал, почему.

— Думай! — огрызнулся он, с размаху ударив лбом по фонарю. Тот только вспыхнул в ответ.

Размышления никогда не помогали. Лишь странное интуитивное чутье работало безотказно. Хоорс выдохнул и поплелся меж деревьев в сторону селения муравьев. Он там уже был — не приходила Люцифера — но тянуло именно туда. Снова.

***

Ариный лес кончился крутым спуском с холма. Внизу горела лиловыми огнями ночных фонарей деревня — последняя смена шахтеров возвращалась по домам.

Пусто. Чутье завело Хоорса в никуда. Вокруг была только пожухшая трава, валуны да ямы. Тихая безлунная ночь как будто и не хранила никаких секретов. Он обвел фонарем примятые кусты, медленно сползающие по склону деревья и выступающий над холмом серый камень. Выдохнул.

Собрался возвращаться, как услышал шепот. Мурашки пробежали по спине.

— Кажется. Кажется. Мне все кажется. Кажется. Кажется…

Бросился к валуну, обогнул. И замер, невольно опустив руку с фонарем.

Он узнал Люциферу со спины. Седые волосы до талии были рассыпаны по широким плечам, запачканы кровью, а некоторые пряди даже намотаны на выступающие кости крыльев. Обломки были залиты бутиралем и блестели в свете фонаря. Люция сидела и покачивалась вперед-назад, все повторяя себе под нос, что ей что-то кажется.

Как же сильно она изменилась. Кожа висела на выступающих костях, от былых мышц не осталось и следа. До чего тонкими и слабыми стали руки. Ее по-мужски широкая спина была усыпана, как бисером, ранами и крохотными синяками от игл — симметрично вдоль хребта. Каждый позвонок выделялся фиолетовыми и зелено-желтыми пятнами на сероватой коже.

— Мне все кажется. Кажется. Кажется, — шептала она, водя большим пальцем по левому запястью. — Кажется. Кажется.

Хоорс сглотнул, облизнул сухие губы, не решаясь окликнуть ее. Медленно подошел, боясь напугать, и выглянул из-за плеча. До чего же гадко пахло распотрошенной животиной. Между ног беглянки лежала объемная туша, под рукой — мешок с солью, у колена — еще один мешок, для мяса. Она готовила запасы. Ангел подозрительно присмотрелся к туше — мясо темное, такого у коровы не будет, разве что у оленя или коня.

Догадка пришла не сразу. Хоорс нехотя поднял фонарь, лиловый свет разлился по камню, выхватив из мрака аккуратно сложенные белесые крылья. Там же стояли склянки, полные бурой жидкости, и мешок с ливром, неприятно бивший в нос запахом внутренностей. Ангел плотно прижал ладонь по рту, борясь с позывами рвоты. Не мог понять, что чувствует помимо омерзения и ужаса. И мясо, и крылья, и кровь принадлежали любимому пегасу Люциферы.

Она даже головы не повернула, словно не видела, что все вокруг залито лиловым светом. Без фонаря, без огня просидела у камня до ночи. Врач предупреждал, что на закате и на рассвете галлюцинации особенно сильны. К тому же, сейчас осень - самое тяжелое время для всех безумцев. Если она не может отличить свет фонаря от мрака, то узнает ли своего хранителя?