Константин Мережковский - Рай земной или Сон в зимнюю ночь

Наши же друзья, напротив, живут в атмосфере счастья и радости, им не так нужны эти последние, как отсутствие горя. Да, это правда, теперешние люди не могут так любить, как это случалось у вас, да и то ведь не особенно часто, но это потому, во-первых, что они здоровы по натуре, со здоровыми нервами, во-вторых потому, что они не находятся под гипнозом ваших романов, в-третьих потому, что это им не нужно, ибо у них и без того много радостей, и в-четвертых, потому что мы их тщательно оберегаем от всяких тяжких разочарований и огорчений, с которыми неразлучна ваша экзальтированная любовь.

- А вы, покровители, - спросил я, - вы, взрослые, а не дети, какая же у вас любовь?

- У нас несколько иначе, хотя и наша любовь спокойна и безболезненна. Мы сходимся с раз выбранной нами женщиной обыкновенно навсегда, да при нашей жизни это иначе и быть не может. Ведь мы почти безвыходно живем среди наших друзей по двое, по трое в каждой общине; и нам всегда много дела, тем более, что мы по очереди должны еще находиться в деревне, где живут рабы, чтобы следить и за ними; вследствие этого мы редко можем отлучаться из своих мест и потому редко встречаемся с другими женщинами. И потом наши жены являются деятельными нашими помощницами, на их обязанности не менее, чем на нашей, лежит забота о правильном ходе искусственного подбора, требующего самых тщательных наблюдений и изучения каждого из наших друзей во всех малейших проявлениях их физической и психической природы, а это мыслимо только при постоянном пребывании и нас, и наших жен на одном месте. При переходе в другую общину весь запас опыта, приобретенный в прежней, терялся бы даром, на новом месте пришлось бы иметь дело с новыми людьми, и. следовательно, все начинать сызнова, а это неудобно.

- Положим, - сказал я, - что вы редко встречаетесь с женщинами вашей породы, но ведь вы постоянно вращаетесь среди друзей, вы живете окруженные целым роем самых соблазнительных красавиц, неужели вы всегда остаетесь холодны при виде их, неужели вы можете устоять против всего этого соблазна?

- Я лично уже стар, но конечно бывают и у нас минутные увлечения, в молодости мы даже позволяем нашим покровителям, что называется, перебеситься, лишь бы это не имело последствий, то есть не происходило бы потомства. Мы в этом не видим никакого зла. пусть себе каждый наслаждается, сколько может. Надо, впрочем, заметить вам, что чувственная сторона у нас, покровителей, очень слабо развита, так как слишком развитая, она была бы несовместима с тою тонкостью умственной организации и энергии мысли, которые нам, руководителям человечества, так необходимы. Мы поэтому намеренно подавили в себе чувственность, и все при помощи того же искусственного подбора. Впрочем, добавил он. улыбаясь, и наши женщины очень красивы.

- Знаете, - заметил я, - что во всем этом меня чрезвычайно поражает? Вы, благодаря искусственному подбору, по-видимому, достигаете величайших результатов без всякой мучительной борьбы, без малейшей душевной ломки, точно играючи.

- Мой друг, ваше замечание очень важно, и я рад услышать его от вас. Вы уловили одну из самых замечательных сторон нашей жизни, которую нельзя достаточно оценить. Да, мы не знаем, что значит душевная ломка, мы никогда ни в чем не насилуем своей природы, и не этим болезненным, жестоким путем усовершенствовали мы ее. Возьмите, например, чувственность; ведь сколько, как вы выразились, мучительной борьбы стоило подавлять ее тем из людей прежнего человечества, которые почему-либо считали нужным подавить этот могучий инстинкт, и как часто эта борьба, столь тяжелая и мучительная, оставалась бесплодной, пока на подмогу не приходила старость. А посмотрите, как это совершается просто, естественно и легко у нас. Мы сильно понизили в себе чувственность, но мы никогда не мешали и теперь не мешаем самым чувственным из нас предаваться своей страсти, сколько им угодно, мы не требуем от них никакой борьбы с самими собой, одного только мы требуем: чтобы такие особы не плодились, для продолжения же своего рода мы выбираем только наименее чувственных из нас. И так во всем. Мы не противимся никакому злу, мы никогда с ним не боремся, мы даем ему исчезнуть тихо, безболезненно, естественною смертью. Об одном только мы заботимся: чтобы зло не плодилось, плодиться у нас должно одно только добро. И это непротивление злу мы возвели даже в принцип нашей жизни, и если этот принцип, как вы видите, не препятствует нисколько достижению наших целей, то только благодаря искусственному подбору. Ведь зло, подобно сорной траве, плодится быстрее добра и растет сильнее его, и если бы не выпалывать эту сорную траву посредством искусственного подбора, то она скоро заглушила бы все доброе семя. Вот почему в ваше время этот принцип, вносящий столько мира в жизнь, был бы немыслим. Непротивление злу без искусственного подбора может привести только к размножению зла.