Ольга Григорьева - Найдена

– Режьте подушки, – громко приказал Коснятин слугам, – несите навоз…

Я плохо помню, что случилось… Откуда-то возник Журка. Он говорил, что выжил, и не позволял мне освободить Горясера, а потом появился Коснятин…

Крики… Горясер, без памяти, с опущенной на грудь головой и скованными руками… Эти проклятые кандалы! Я пилю, пилю… Меч над его головой… Помню удар, свой крик «Нет!», а потом тишина…

Тишина. Его голова на моей груди, и хриплое дыхание…

Я пришла к нему. Мы стали единым целым. Добром или злом? Не знаю… Единым…

– Выходи!

Свет плещет мне в глаза. Яркий свет факелов. Больно…

– Горясер!

Кто-то грубо тянет меня за руки. Жалобно звенят цепи…

– Горясер!!!

Меня выталкивают на двор. Смех, улюлюканье… Почему так светло? Уже день? Нет, это свет факелов. Как их много… Люди с лицами, искаженными злобной радостью…

– Горясер!!!

Коснятин стоит на крыльце. Смотрит на меня. Чего ему надо? Неужели он еще ничего не понял? Самый завидный жених… Какая я была дура!

Жестокие чужие руки срывают с меня одежду. Холодно…

Я стою голая перед смеющимися людьми и Коснятином.

– Тварь! Прелюбодейка!

Коснятин спускается ко мне. В его руке нож. Вот дурачок.. Разве меня напугаешь ножом? Смерть не страшна. Она приносит облегчение. Я не боюсь.

– Ты обманула меня! – Его рука больно дергает меня за волосы.

Почему голова вдруг стала такой легкой? И что это длинное, похожее на змею болтается в руке посадника? Коса? Моя девичья коса?

– Позор! Срамница! Сучка!

Он трясет моей косой перед людьми.

«Отрезали мою красу, мою длинную косу…»

Из какой же это песни? Не помню…

На меня натягивают мешок. Утопят? Нет, топят только ведьм, а я не ведьма. Я просто нарушила их глупые людские законы. Я отдалась тому, кого любила и буду любить даже после смерти. Как жалки и смешны эти люди! Они думают, что восстанавливают справедливость. Нет высшей справедливости. Есть душа. И она свободна в выборе. Моя сделала свой выбор уже давно. В тот миг, когда запылала огнем небесной звезды Летунницы…

– Получи!

Что это такое липкое и горячее бьет меня по щеке? Как воняет… А руки словно тряпочные, не поднимаются, чтоб вытереть.

– Дерьмо! Задохнись в дерьме, дрянь!

Ах вот оно что! Знаю. Измажут навозом, изваляют в перьях, выгонят из города… Может, забьют камнями, пока гонят. Жалко, что не успела поцеловать ЕГО. Ничего… После того как я умру, мы все равно встретимся…

– Вот тебе! Вот!

Горячо. Что-то хлещет по коленям. Я падаю? Боль… Боль… Пух забивается в рот. Хочется кричать, но не хватает воздуха…

– Гляди, бежит стерва!

Кто это кричит? Похоже на голос того молоденького дружинника, который так забавно поглядывал на меня на ладье. Небось, сложись все иначе, кланялся бы в ноги…

«Землю целовал, песни распевал…» Какая глупость лезет в голову! Почему все мелькает, кружится и так болят колени? Я бегу? Зачем я бегу от этих смешных и нелепых людей с Масками вместо лиц? И голова такая тяжелая… Никогда еще она не была такой тяжелой, даже с косой. А перед глазами – темнота… Это смерть. Мне осталось совсем немного, чтоб перешагнуть отделяющую от нее невидимую черту. Там я буду ждать любимого…

Голоса все глуше. Люди отстают. Они боятся смерти. Ее все боятся. А напрасно. Она – отдохновение. Радость… радость… радость…

Коснятин стоял на крыльце. Ему не принесла радости расправа над обманщицей. Ее волокли из сарая, а она только звала: «Горясер! Горясер!» – будто верила, что скованный наемник сумеет ей помочь. Да и ждала ли она помощи? Пожалуй, нет…

Коснятин вздохнул и оглядел опустевший двор. Отрезанная коса Найдены валялась в пыли под крыльцом. Коснятин вспомнил, как его слуги скакали вокруг обманщицы, смеялись, кидали в нее дерьмом и камнями, а его рука сжала и отрезала ее косу. Это не принесло ему облегчения. Наоборот, он почувствовал себя убийцей. А когда ее изваляли в перьях и она сделалась похожа на пуховый ком, ему стало стыдно. За себя… Он уже было хотел остановить слуг, но тут она поднялась с колен и, пошатываясь, побежала к воротам. Кое-где на ее теле сквозь мешковину и белые перья проступили пятна крови. Слуги старались отомстить за хозяина. Они выбирали камни побольше и поострее. Гнусно. Гнусные воспоминания. Коснятин помотал головой.

– Она умрет. Скоро, – как-то грустно сказал Итиль. Он стоял рядом на крыльце и уныло глядел на опустевший двор. – Наши не позволят ей убежать.