Юлия Григорьева - Провидица

— Так встанешь на колени, Гален?

— Я убью тебя, Тарваль, разорву собственными руками, ежели ты притронешься к Кати, — глухо ответил князь.

Король хохотнул и покинул дом, его воины последовали за ним. Корвель отмер и направился к двери, но ему вновь преградили дорогу. Теперь это были люди Марфаля. Они вышли из второй двери, выбрались из подпола, послышался лязг вытаскиваемых мечей.

— Марфаль? — Гален метнул в него взгляд.

— Я на стороне законной власти, — ответил сайер. — Ежели ты отказался от мира, то мой долг остановить тебя. Святые, вы видели, я сделал все, что мог, — тяжело вздохнул сайер и покинул комнату через вторую дверь.

Князь и лассы Альвран встали спина к спине, готовясь отражать нападение. Корвель обвел взглядом подступающих воинов и гаркнул:

— Нападение!..

Десять всадников покидали деревушку. За деревней к ним присоединились еще двадцать, пристраиваясь к королю и его людям. Ласс Фольгер поравнялся с Сеймундом. Он бросил взгляд на Катиль, которую король прижимал к себе, после перевел взгляд на венценосца.

— Господин, почему мы уходим? Мы могли все закончить сейчас. С Корвелем прибыло всего пять воинов.

Сеймунд грубовато поправил Катиль и бросил взгляд на своего любимца.

— Фольг, не расстраивай меня, — отмахнулся венценосец. — Ты считаешь Корвеля доверчивым простаком? Я, больше, чем уверен, что его псы поблизости, даже если их не сумели заметить. Пусть все шишки получает Марфаль, а меня увольте. Этот идиот возомнил себя посланцем Святых. Представляешь, он пытался примирить нас.

Король рассмеялся, только смех его вышел злым, а не веселым. Сильно стиснув лаиссу Альвран, он склонился и зашипел в ухо:

— Ты для него пустое место, слышала? Теперь сдохнуть будет проще?

— Святые не оставят вас своей милостью, ласс Тарваль, — невозмутимо ответила Катиль, низведя венценосца до простого ласса. — Скоро их милость вам понадобится, я видела.

— Ненавижу тебя, ядовитая гадина, — процедил Сеймунд.

— Да и я не питаю к вам любви, — усмехнулась лаисса.

Пальцы короля сомкнулись на ее горле. Катиль вцепилась в его руку, пытаясь освободиться, но силы не хватило, и глаза девушки закатились.

— Нет! — выкрикнул Фольгер, напряженно следивший за тем, как венценосец что-то ожесточенно шептал на ухо маленькой лаиссе.

— Нет? — Сеймунд выпустил Катиль, и она обвисла на его руках. — Нет?!

— Не надо, — советник отрицательно мотнул головой.

— Указываешь мне? Опять?! — на мгновение Годрику показалось, что сейчас из ноздрей венценосца повалит пар. — Я предупреждал тебя, Фольг, я предупреждал!

Король небрежно скинул тело лаиссы поперек коня, пришпорил его и помчался вперед, обгоняя свой отряд. Он был в бешенстве еще с того мгновения, как сайер прислал ему свиток с приглашением на важную беседу. Впрочем, в отличия от Корвеля, венценосцу Марфаль написал, что он поборник законов и правил, потому, как бы не закончилась их беседа, он будет на стороне короля. Подобная наглость разозлила Сеймунда. Беседа? К Нечистому! Он ожидал Марфаля с его людьми, а не приглашения на беседу! Король расценил для себя послание сайера, как унижение, но он отчаянно нуждался в рати Марфаля, поэтому, стиснув зубы, Сеймунд согласился на встречу.

Все речи венценосца, произнесенные в доме, где Марфаль определил место для «важной беседы», были направлены не только на то, чтобы вывести из себя Корвеля, Сеймунд проверяя и сайера, чью сторону он примет, и тот принял сторону законного властителя Валимара, подтвердив свои письменные заверения. К тому же король успел заметить в окнах дома, как комнату заполняли ратники Марфаля. И те трое стражей Корвеля, оставленные у дверей, были окружены людьми Рамбальда.

— Нет, он не сможет вырваться, не сможет, — произнес себе под нос король. — Корвелю конец, Корвель сдохнет, и все будет кончено.

«Их милость скоро вам понадобится, я видела», — прозвучал в голове венценосца голосок провидицы. Тварь, тварь, твар-рь! Сеймунд взвыл от ярости и замахнулся на бесчувственную девушку. Он не обманул, с некоторых пор король ненавидел свою пленницу, всей душой ненавидел ее каменное спокойствие, вечное равнодушие на ее личике. Внутренняя сила девушки вызывала лишь одно желание — сломать. Даже явные угрозы не могли поколебать невозмутимость лаиссы Альвран. Ошейник она воспринимала так, словно его не было вовсе, оскорбления пропускала мимо ушей, но не упускала возможности задеть. Мед в ее голосе казался чистой отравой, а холодная вежливость колкостей ранила не хуже острого кинжала. И больше всего бесило, что Катиль Альвран явно не боялась вывести из себя государя, словно знала, что ей ничего не грозит. Но теперь все. Хватит! Еще никому не удавалось так долго и так тонко изводить короля.