Юлия Григорьева - Провидица

Наконец дверь хлопнула и послышались приближающиеся шаги. В комнату вошел Сеймунд, сразу остановивший взгляд сузившихся глаз на Корвеле, но Марфаль, поднявший руки, и поспешивший навстречу королю, вынудил венценосца сесть за стол. Сеймунд обернулся, чуть округлил глаза, рассматривая братьев Альвран, прожигавших его ненавидящими взглядами, и произнес:

— Надо было резать их под корень.

На этом интерес государя к своим вассалам иссяк, и он посмотрел на сайера.

— За каким Нечистым, Рамбальд?

Марфаль сложил руки на столе и, обведя взглядом противников, начал свою речь:

— Мой господин, князь, я призвал вас сюда, не объясняя, что вы встретите друг друга, не просто так. Милостью Святых, я хочу избежать ненужного кровопролития. Закон Валимара, писанный нашими с вами предками, был нарушен не только сайером Корвелем, но и нашим королем, Сеймундом Тарвалем. Я призываю вас, потомки славных княжеских родов, основавших наше королевство, одуматься и примириться. — Король и князь молча слушали его, не сводя мрачноватых взглядов. — Гален, ты разумен и честен. Я предлагаю тебе распустить свою рать и покаяться перед Его Величеством. Мой господин, я прошу вас не наказывать тех, кто встал под знамена князя. Верните ему Удел Корвель, простите принародно, и пусть в Валимаре опять наступит мир.

Он замолчал и выжидающе посмотрел сначала на одного противника, затем на второго, и уста сайера тронула благостная улыбка. Корвель откинулся на спинку и, не скрывая насмешки, спросил Марфаля:

— Рамбальд, не испытать ли тебе себя на поприще служителя Святых?

— Да уж, — хмыкнул Сеймунд. — Впрочем, с твоими увлечениями, Марфаль, дорога к Святым Защитникам тебе заказана. Да-да, знаю я про твоего любовника, но не мне тебя судить, — тут же махнул рукой король, глядя, как краснеет сайер. — Нечистый ко всем найдет дорогу. Я, например, люблю женщин, особенно, когда их много. Ты любишь своего воспитанника… А кого любит Корвель? — хитрый взгляд венценосца устремился на князя. — А Гален у нас любит птиц, особенно… воробьев.

Король осклабился, ловя короткую вспышку во взгляде Корвеля. И хоть через мгновение лицо князя было вновь похоже на непроницаемую маску, но Сеймунд успел увидеть то, что хотел.

— Святители защищают каждую тварь, почему бы и мне не любить их, — сухо спросил Гален. — Воробьев, муравьев и прочую живность.

Венценосец покивал и решительно хлопнул ладонью по столу.

— Хорошо, — произнес он, — мне нравится то, что ты предложил, Марфаль. Я даже могу поклясться, что не трону ни одного ублюдка, кто присоединился к Корвелю. Верну ему удел и дворянское звание. Пусть покается на главной площади Фасгерда, выдержит пятьдесят ударов плетьми и поклянется в вечной преданности. Мне хватит и одной жизни. Всего одна жизнь, Гален, и я прощу тебя и твоих прихвостней.

Князь взглянул на него исподлобья, уже понимая, кого сейчас назовет Сеймунд.

— И чья же жизнь так нужна королю, что он готов простить мятежников? — спросил Корвель, не спуская с короля взгляда.

— Мелочь, сущий пустяк, — отмахнулся венценосец. — Маленькая птаха, всего лишь птичка. Воробьем больше, воробьем меньше.

Марфаль переводил непонимающий взгляд с короля на князя и обратно. Он потер переносицу и тряхнул головой.

— Какой воробей, к Нечистому? — вопросил он. — Всего лишь птица?

— О, нет, Рамбальд, это непростая птичка. Этот воробышек один, второго такого нет, не так ли Гален?

— Не пойму, о чем ты толкуешь, — Корвель скрестил руки на груди, сдерживая себя от желания немедленно вцепиться королю в глотку.

Нет, он не собирался принимать предложение Марфаля, лишенное логики и смысла, как не хотел упускать Сеймунда, но князь надеялся услышать, где держат Кати прежде, чем хрустнут ломаемые его руками королевские позвонки.

— Тогда и смерть маленькой дряни не обеспокоит тебя, — удовлетворенно кивнул Сеймунд.

— Беготня лишила тебя разума? — усмехнулся Корвель. — Какая дрянь? О ком ты?

— Гален-Гален, как же коротка твоя память, — король сокрушенно покачал головой. — Конечно, о девке Альвран, о ком же еще. О твоем Воробышке.

За спиной высокородных лассов послышался возглас, и король бросил насмешливый взгляд на братьев Альвран. Князь остался холоден и равнодушен.

— С чего ты взял, что лаисса имеет для меня ценность? — спросил он. — Тебе нужна ее жизнь? Забирай. Мне все равно.

— Совсем нет ценности? — изломил бровь венценосец.

— Девчонка была полезна мне, спорить не буду, — пожал плечами Корвель. — Но я и без нее прекрасно справляюсь. Есть Катиль Альвран, нет Катиль Альвран, разница невелика.