Йан Грэхем - Монумент

Баллас убивал по необходимости. Так погибли хозяева Элзефара. Он должен был убить их – в обмен на помощь переписчика. Перед мысленным взором Балласа возникли три мертвеца. Один – на заднем дворе кабака с ножом в боку. Второй распростерт на полу конторы с перерезанным горлом. Третий лежит под окном собственного дома с размозженным черепом.

Наконец, Баллас убивал случайно. Он вспомнил шлюху в спальне и кинжал, торчавший из ее груди… Если он не убивал – это делали другие. Стражи и городские ополченцы в Грантавене убивали из-за него. И простые люди делали то же самое. Они повесили человека, повинного лишь в том, что немного походил на Балласа. И они же убили Рендейжа, потому что он был верен заветам Пилигримов.

А еще люди умирали просто потому, что знали его. Люджен Краск, убитый меняющим форму стражем. Атреос Лэйк, который, хотя и знал, что обречен, принял совсем не такую смерть, какую избрал для себя…

– Я приношу только кровь, – пробормотал Баллас. – Кровь и смерть…

Он сделал еще несколько шагов и остановился. Так было не всегда. Когда-то много лет назад Баллас чувствовал себя счастливым. Он знал, что такое тепло и безопасность. И мало что понимал в жестокости, крови и смерти. Картины Хатфола снова всплыли в памяти. Зеленые поля, пересеченные лентами ручьев, домики, конюшни, коровники и живые изгороди, увенчанные белыми цветами…

Баллас потряс головой.

– Чума на все! Чума на все это кровавое дерьмо!..

Выступ закончился нагромождением валунов. Поднявшись по ним, Баллас снова выбрался на склон. Он обогнал лективина: тот оставался в сотне ярдов позади Балласа и шел вперед. Движения его были грациозны и изящны. Асвириус убрал свой меч в ножны. Баллас стоял неподвижно, ожидая, когда его заметят. Лективин остановился.

Внезапно Баллас ощутил жуткую слабость. Он оглядел себя. Кровь пропитала рубаху и штаны. Сколько ее вылилось? Достаточно, чтобы в голове появилась странная легкость, а руки и колени начали дрожать. Снег под сапогами был красным…

Джонас Элзефар оказался прав: красный – его цвет. Не раз и не два в жизни Балласу случалось выпачкаться в чужой крови. Но сегодня она только его собственная… Он посмотрел на меч Ню’ктерина – длинное, тонкое, необычайно острое лезвие – и швырнул его в пропасть.

Из-за пояса Баллас вынул стальной кинжал и пошел к Асвириусу. Снег скрипел под ногами. Ветерок обдувал его. Он чувствовал чистоту горного воздуха, и на сей раз ему было приятно. Асвириус обнажил меч. Баллас остановился в двадцати ярдах от него, затем побежал на лективина, нагнув голову и ссутулив плечи, как атакующий бык. Он ревел и слышал, как эхо этого рева разносится среди гор.

Асвириус ударил. Вильнув в сторону, Баллас подставил руку. Лезвие рассекло жир, мышцы, кость. Это было больно. Ничего хуже Баллас не испытывал в своей жизни. Но он не обратил внимания. Баллас всадил кинжал Асвириусу в живот. Он втыкал его все глубже и глубже, пока клинок не ушел по самую рукоять. Закинув левую руку за спину лективина, Баллас приподнял его над снегом, не прекращая бега. Лективин издал глухой вой и забился, пытаясь вырваться из объятий Балласа. Отпустив рукоять кинжала, тот обхватил лективина обеими руками и прижал к себе изо всех сил.

Перед ним – и за спиной лективина – чернела пропасть.

Что-то ударило Балласа по спине, потом еще раз и еще. Асвириус размахивал мечом. Возможно, он пытался перерубить Балласу позвоночник, чтобы парализовать его…

Баллас побежал. Внезапно он оказался над пропастью. Над пустотой. И шагнул в нее. Был сладкий миг понимания – когда Баллас осознал, что пути назад нет. Асвириус издал шипящий крик – точно змея над разоренным гнездом. Они начали падать. Ветер свистел в ушах; пахло снегом и влажным камнем. Баллас выхватил второй кинжал и воткнул Асвириусу в спину. Глаза лективина расширились, тело изогнулось в судороге, на губах показалась кровь. Они все падали и падали. Баллас глянул вниз. В глубине пропасти не отражались звезды и луна. Там не было ничего. Баллас посмотрел в черноту… и ухмыльнулся.

Вспышка ярчайшего синего света озарила горы, моментально высветив каждый камень, падающий снег, рябины. Годвин Мюртан закрыл единственный глаз. Его ломило, точно Магистр смотрел на солнце. Но даже эта боль доставила радость. Она была добрым вестником.

Раздалось хлопанье крыльев, и рядом приземлился ворон. Голубоватый свет охватил птицу. Она начала увеличиваться в размерах, меняя форму… Благой Магистр Хенгрист посмотрел на Мюртана, вздрогнул и поплотнее закутался в плащ.