Джал Халгаев - Когда трепещут галки. Рассказ 1. Проводник (СИ)

«— Йен, ты как?

Я взял ее за руку и сел на колени. Чудо, что она продержалась так долго, но рана причиняла ей адскую боль, которую я не мог не чувствовать всем телом.

— А ты как думаешь? — прохрипела она, брызгая слюной вперемешку с кровью. Даже сейчас она пыталась улыбнуться. — Плохо мне…

— Знаю.

— Я ведь не выживу, — по ее щекам катились слезы.

— Знаю.

— Ты можешь?..

Я стиснул зубы. Сглотнул, пытаясь подавить рыдания. Не время распускать нюни. В конце концов, ты не в какой не сопливой драме, идиот! Это жизнь.

— Я должна тебе пр-признаться, Адам, — заикаясь, пролепетала Йен. — Я ведь тебя не люблю, Адам… Все это — игра. Мне заплатили… Прости. Святая Райна, прости!

Вздохнув, я кивнул.

— Это я тоже знаю, Йен.

— Тогда почему?.. — ей было сложно говорить, но я ее понимал. Не трудно догадаться.

— Потому что тупой, вот почему. Все надеялся, все ждал, а тут вот как обернулось. Единственное, что я не мог предвидеть, это то, что заплатил тебе учитель.

— Он хотел… чтобы ты был сильным. Так он с-сказал, — она фыркнула. Кровь разлилась по лицу. — Хватит хныкать, Адам. Выглядишь отвратно.

— На себя посмотри, — с усмешкой ответил я. — С такой рожей только в комнату страха детишек пугать.

Йен через силу рассмеялась.

— Давай, не тяни. То-ошно становится от этих прощаний.

Я кивнул. Рукоять костяного ножа выскальзывала из пальцев, но я заставил себя держать его прямо. Хоть смерть должна быть без страданий.

— Адам?

— М?

— Я люблю тебя. Как друга.

— Нужен был бы друг, так бы и сказала, Холхост тебя побери. Что я, не пойму, что ли? Зачем усложнять-то?

— Я просто…

Ее тело пронзила последняя судорога. Глаза медленно потухли. Мышцы расслабились.

Смерть — странная штука. Наверное, даже страннее, чем любовь. Кто-то ее боится, а кто-то ждет ее как старую подругу, приглашая к себе домой на кружку чая, но каждый видит в ней перерождение. Прямой путь на Ледяную Пустошь или Сады Предназначения. Но никто не хочет понять, что смерть — это конец. Не тьма, не свет. Просто пустота. Разве это не ясно?»

— Чертова мышь, — недовольно бурчит Ольха, выкидывая дохлую тварь за хвост в окно. — И какого черта ты только сдохла, а? Или, может быть, наш Йен маг? Ха!

Ненавижу мышей. И крыс. От них смердит как от помойки, а еще они разносят заразу. Видал я одну бабенку, так вы представьте: она их разводила! Я даже в дом к ней заходить не стал. Ну, а как вообще находиться в комнате, в которой у тебя вся кожа покрывается от аллергии волдырями, а нос чешется так, что хочется его оторвать?

И барсуки. Те еще твари…

«— Уилл, ты ведь сдохнешь, — я рассмеялся. — Как и отец, Уилл. Мертвым будешь. Что тебе первым отрезать? Палец? Ногу? Или, может быть, язык? Что ты молчишь, Уилл? Смотри: вот Йен. А вот мой учитель, с которым вы так умело сговорились. Хотел отомстить, Уилл? Так чего не отомстил сам, своими руками, Уилл? Отвечай!

Я зашипел, вправляя вывихнутую руку, которая уже начала опухать.

Церковь опустела. Только железные люстры с желтой позолотой раскачивались туда-сюда, звеня цепями, и яркие рассветные лучи восходящего солнца пробивались сквозь мозаичные окна, покрывая запекшуюся на полу кровь прекрасным блеском.

Брат стоял в десяти шагах от меня. Его руки дрожали то ли от страха, то ли от ненависти к сидящей перед ним личности, а рот беззвучно открывался и закрывался, не в силах брякнуть ни слова.

— Давай, Уилл, — я подмигнул ему целым глазом. — Убей меня, братишка. Попробуй. Ведь ты этого хотел? Чужими руками. Руками моего учителя убить хотел, да еще и Йен приплел. Сволочь… Ничуть не лучше отца.

— Заткнись, — сглотнув, хриплым голосом ответил мне Уилл.

— Не-а, братишка. Прошло то время, когда я вам подчинялся, вонючий ты урод! Этот день должен был стать лучшим днем моей жалкой жизни, а ты все испоганил. Как всегда, брат, как всегда.

— Замолкни!

— Мне надо было только убить одного из них. Не Йен. Одного из тех тварей, которые станут монстрами, и все. Плевое дело. Но ты подговорил его подсунуть мне ее, — я кивнул в сторону лежащей рядом девушки. — Какого черта, братишка?

Уилл медленно вытащил из-за пазухи пару метательных ножей. Одно лезвие было серебряным, а от другого смердело солью и железом.

— Идиот. Серьезно? — взглянув в его глаза, я понял, что он серьезно. — Тогда давай. Попробуй. Папочка будет гордиться своим стукнутым сынком. Конечно, если он сейчас не смотрит на нас из ледышки Пустоши, хлопая глазами. А, стой, я ведь не знаю, можно ли хлопать глазами во льду!