Джал Халгаев - Когда трепещут галки. Рассказ 1. Проводник (СИ)

— Нет! — скрежетнув зубами, воскликнула я, но тут же умолкла, заметив, как Йен начинает недовольно ворочаться на боку. Вот что они все пристали-то, а? — Мы просто… коллеги, — вспомнила я, наконец, странное слово.

Хозяйка пожала плечами.

— Ну, ясно, разве мне дело есть? Я вот как услышала, что вы проснулись, так сразу свежего и принесла, как просили.

— Спасибо.

— Ага, — она кивнула. — Ну, пошла я. Вы, если надо чего, зовите, я внизу или на кухне.

— Обязательно.

Честно говоря, мне не терпелось ее скорее выпроводить, чтобы заняться поеданием вот той аппетитной курочки, на которую я уже положила глаз, но хозяйка уходить, видимо, пока не собиралась. Пару минут потоптавшись на месте, она поглядывала то на меня, то на спящего Йена, желая продолжить разговор, однако потом, наконец, прошла к двери и молча скрылась на лестничном пролете.

Только она ступила за порог, захлопнув дверь, я тут же накинулась на еду. Наверное, со стороны я смотрелась как натуральная голодная свинья, чавкающая и разбрасывающая вокруг себя объедки, но мне действительно ужасно хотелось отведать нормальной домашней еды, а не эти пресные ведьминские булки с сухой проточной водой (как ни уговаривал меня Йен, а спиртное я пить все равно не согласилась).

Курица зашла на отлично. Затем за ней в мой ненасытный желудок отправились вкуснейшие говяжьи котлетки, несколько пирожков с капустой, тарелка с вареным тестом и пара маленьких штруделей, кажется, с джемом внутри.

Уминая последний пирог и удивляясь, как в меня все это влезло, да еще и с двумя кружками сидра, я заметила в углу промелькнувшую маленькую тень.

Взобравшись своими маленькими лапками по ножке стола, отъевшаяся на местных харчах серая мышка уселась на углу и глянула на меня своими черными глазками-бусинками.

— Кыш отсюда, — шикнула я на нее, но та даже не сдвинулась.

Я хотела смахнуть ее рукой, но мышь вдруг вздрогнула и мешком свалилась вниз, напоследок жалобно пискнув. Поперхнувшись от удивления, я отодвинула стул назад и заглянула под столешницу. Мышь не шевелилась. Мышь была мертва.

— Чем это ты ее? — ошарашенно пробормотала я проснувшемуся Йену.

Проводник пожал плечами и с хрустом размял спину.

— Животина, чего с нее взять? Испугалась и померла. Сердечко маленькое, сердечко не железное.

— Не может же она так сдохнуть!

— Может, не может, — он поморщился. — Мы что, еще спорить будем, как всякие твари сдыхают? Оденься лучше, сейчас к нам подойдет весьма «уважаемый» человек. И умойся. Ну и рожа у тебя, вся в жире!

Недовольно фыркнув, я все же вытерла рот и руки свисающим со стола полотенцем, а потом, едва держась на ногах от веса набитого живота, добралась до кровати и стала одеваться.

— Девчонка.

— М?

— Ты это, писать умеешь?

Я кивнула.

— Вот и отлично, — он достал из-за пазухи тщательно сложенный квадратиком кусок желтоватой бумаги и небольшую черную ручку с колпачком. — Садись, сегодня однозначно твой день!

— Почему это?

Йен вздохнул. На секунду мне показалось, что он не знает, что сказать, но потом проводник, покусывая нижнюю губу, все же ответил:

— Обычно это делают после хотя бы полугода обучения, но мы с тобой прошли уже через многое, и я думаю, что сегодня именно тот самый день…

— Знаешь, — перебила его я, сдерживаясь от смеха при виде его задумчивого лица, по которому гуляли красные пятна. — Звучит как предложение. Ты, надеюсь, не?..

— Упаси меня Холхост, девчонка! Я еще не совсем обезумел, чтобы жениться в самом расцвете сил. Я говорю, что настала пора нам подкрепить наш договор чем-то более весомым, чем просто слова.

Я накинула куртку.

— Давно пора. Не верю я тебе. А вдруг ты втихаря мою долю себе забираешь?

— Кстати, неплохая идея. Как же я сам не догадался? — воскликнул он, но между делом, усаживая меня за стол. — Итак, готова?

Взяв в руки ручку, я кивнула. Вообще я не помнила, когда в последний раз выводила буквы на бумаге, да еще и ручкой, а не пером, но только мои пальцы сжали гладкую округлую деревяшку, как все в один миг вернулось.

— Начинаем. Пиши. Я, Адам Рейнгольц… Стой, чего ты ржешь?

Я утерла проступившие слезы.

— Адам? Серьезно? Интересно, и почему же ты не называешься настоящим именем?

— Да не Адамм, а Амдам, девчонка! Написала? Я, Адам Рейнгольц, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю… Чего опять случилось, Холхост тебя побери?

Облизнув засохшие губы языком, я отложила ручку и повернулась к нему. Вся радость испарилась — ее будто высосали из воздуха, и взамен снова вернулась беспокойство.