Александра Лисина - Мэтр на охоте

На Фугга стало больно смотреть, но я уже отвернулся.

— Господин де Регилль, господин де Регилль! Я понимаю, что вам сейчас очень трудно, но все же прошу вас ненадолго вспомнить о своих обязанностях.

— Что еще вы от меня хотите, Невзун? — измученно отозвался граф, с трудом отнимая руки от резко постаревшего лица. — Думаете, я тоже в этом участвовал?

— Нет. Но вы можете сказать, какой пост должен занимать маг, чтобы иметь влияние на Совет. И наверняка припомните человека, который, не являясь его постоянным членом, все же пользуется у вас достаточным уважением, чтобы время от времени изменять ваше решение.

В глазах у графа что-то изменилось, а из груди вырвался судорожный вздох.

— Госпожа де Ривье.

— Я слушаю вас, Невзун, — встрепенулась погруженная в раздумья графиня. — У вас ко мне остались какие-то вопросы?

— Недавно мне стало известно, что в последние несколько лет вы совмещаете должность члена Совета и одновременно являетесь хранителем архивов столичной ратуши.

— Да. Это так.

— Не могли бы вы сказать, у кого из знакомых вам архимагов хватило бы знаний и таланта, чтобы незаметно проникнуть в архив и исправить записи, касающиеся некоторых учеников? Я в курсе, что архивы прекрасно защищены. Но некоторые из них, как выясняется, не полны.

— Но это абсолютно невозможно!

— Господин ректор подскажет вам, какие именно дела вам стоит просмотреть, — бесстрастно заметил я. — И я уверен, что многие из упомянутых там имен окажутся вам знакомы. А теперь вопрос к вам, леди Шариэль де Фоль.

— Спрашивайте, — поразительно тихо откликнулась магесса.

— Вы вхожи во дворец в любое время. Прекрасно знаете характер короля. Помните, каким его величество был, например, двадцать лет назад… Скажите, вам не показалось, что с тех пор его поведение необъяснимо изменилось? К примеру, он стал более медлительным, безынициативным, внушаемым? Таким, что позволил нежити без сопротивления захватить окраины своего королевства? Или не увидел очевидного и упустил момент, когда ее можно было раздавить одним ударом? Быть может, в последние годы он стал проявлять странную нерешительность в отдельно взятых вопросах? Или слишком доверять мнению тех, кто на первый взгляд не должен вмешиваться в государственные дела? Мог ли он, скажем, издать нелепый указ о разделе моего баронства между ближайшими соседями? Заставить графа Экхимоса бросить все силы на борьбу с нежитью в чужих землях, но при этом палец о палец не ударить, чтобы ему помочь? Или установить странное опекунство над мальчишкой, о котором даже не знал? Без возражений пожаловать бастарду титул, а потом дать такую ссуду, чтобы тот никогда не расплатился. Скажите, в его ли стиле такие странные решения? А если нет, то с чем это могло быть связано? И кто был способен незаметно, но почти постоянно влиять на разум его величества?

— Святые небеса! — ахнула госпожа ректор, потрясенно прикрыв рот ладошкой. — Невзун! Но это же…

Я холодно улыбнулся.

— У всех этих решений есть лишь один автор. Самое важное он, разумеется, взял на себя, что-то полегче поручил помощникам. Вернее, лучшим ученикам, один из которых не так давно, кстати, стал королевским лекарем, другой устроился в столичную ратушу на должность королевского регистратора, третий занимался исследованием порталов, четвертый с младых ногтей интересовался темным искусством… Всех их объединяет одно — предрасположенность к ментальной магии, которая были умышленно сокрыта от Совета магов. Ну и, конечно же, общий учитель, который по праву считается одним из наиболее опытных, знающих и уважаемых архимагов. Но добровольно покинул Совет магов каких-то десять или пятнадцать годков назад. По старости лет, как он во всеуслышание заявил.

В наступившей оглушительной тишине, в которой все до одного взгляды обратились на единственного человека, который соответствовал моим характеристикам, я невозмутимо сложил руки на груди и задал свой последний вопрос:

— Не так ли, мастер Ворг?

Надо отдать старику должное — после того как я лишил его возможности отпереться, он не потерял присутствия духа. Как сидел, откинувшись на спинку кресла и зябко кутаясь в плащ, так и остался сидеть. Спокойный и немного насмешливый, словно все происходящее его не касалось.

Не сводя с меня прищуренных глаз, он все так же медленно и неторопливо отпил свое лекарство, будто ничего важнее больше не было. Почти сразу зашелся в надсадном кашле, который долго не мог унять. А когда все-таки сделал усилие и задавил болезненные спазмы, с трудом отдышался и, утерев губы тыльной стороной ладони, хрипло сказал: