Лоис Буджолд - Приманка

– Но разве это не была бы напрасная трата?..

– Двух жертвоприношений? Да. Я не выбрал бы такой путь, но если ты скажешь, Искорка, я прямо сейчас сломаю его у тебя на глазах, и на том все закончится. – Даг положил руку на клинок; его лицо хранило непроницаемое выражение, но глаза смотрели на Фаун вопросительно.

У Фаун перехватило дыхание.

– Нет! Нет, не надо... по крайней мере пока. – А с другой стороны... нет никакого «с другой стороны». Интересно, хватит ли у Дага горького чувства юмора, чтобы прийти к такому же выводу? Фаун подозревала, что хватит.

Сглотнув, она проговорила:

– Но твой народ... Станут ли они считаться с тем, что думает какая-то крестьянская девушка?

– В этом вопросе – да. – Даг передернул плечами, словно они болели от напряжения. – Если ты согласна, я поговорю сначала с Мари, командиром моего отряда, и послушаю, что скажет она. Потом мы с тобой подумаем еще.

– Конечно, – прошептала Фаун. «Он и в самом деле думает, что мое мнение что-то значит».

– А пока я буду благодарен, если нож будет храниться у тебя.

– Конечно.

Даг кивнул и протянул Фаун кожаный мешочек, предоставив ей взять нож и ножны, хотя то, что было завязано в вышитое полотно, спрятал вместе со своим сломанным протезом. Суставы Дага заскрипели, когда он встал и потянулся, так что Даг поморщился. Фаун снова зарылась в подушки и стала разглядывать костяное лезвие. На светлой поверхности были выжжены еле заметные строки: «Даг. Наши сердца всегда едины. Каунео».

Женщина – Страж Озера, – должно быть, заказала эту надпись за какое-то время до своей смерти. Фаун представила себе, как Каунео сидит в шатре, высокая и грациозная, как все женщины этого народа, которых Фаун случалось видеть, и пишет на табличке, оперев ее на то самое бедро, на котором, как она знала, если ей не повезет, будут выжжены эти самые слова. Представляла ли она себе нож, сделанный из ее кости? Представляла ли Дага, который когда-нибудь напоит его кровью своего сердца? Вот чего она не могла себе представить, подумала Фаун, это что обезумевшая от страха крестьянская девчонка начнет им размахивать по прошествии целой жизни – ее, Фаун, коротенькой жизни.

Нахмурив брови, Фаун спрятала разделяющий нож в ножны.

Поев, Фаун снова задремала, и Даг это одобрил. Пусть поспит: так она скорее справится с потерей крови. Даг был достаточно опытен в уходе за ранеными, чтобы по прокладкам судить о том, сколько крови Фаун потеряла; мысленно сопоставив это с тем обстоятельством, что девушка была вдвое меньше любого дозорного, которого ему приходилось выхаживать, он порадовался тому, что кровотечение явно уменьшилось.

Когда Даг вернулся в дом, проверив, все ли в порядке с гнедой кобылой, пасшейся на лугу, ограду которого Даг починил, позаимствовав часть уцелевших досок забота, Фаун уже проснулась и сидела, привалившись к стене. Осунувшееся лицо девушки было серьезно, она задумчиво теребила свои спутанные кудри.

– Нет ли у тебя расчески? – спросила она Дага.

Даг провел рукой по собственным волосам.

– Разве я выгляжу таким уж растрепанным?

Улыбка Фаун показалась ему слишком слабой; впрочем, шутка большего и не заслуживала.

– Не для тебя – для меня. Обычно я перевязываю волосы лентой, иначе получается воронье гнездо – как сейчас.

– Расческа есть в моей седельной сумке, – криво улыбнулся Даг. – По крайней мере я так думаю. Где-нибудь на дне... Я не видел ее, должно быть, с месяц.

– В это нетрудно поверить, – весело прищурилась Фаун, потом снова посерьезнела. – А почему ты не носишь такую же прическу, как остальные дозорные?

– Я много чего умею делать одной рукой, – пожал плечами Даг, – вот только заплетать волосы в косу так и не научился.

– А кто-нибудь другой не мог бы тебе помочь?

Даг поморщился.

– Ничего не получится, если рядом никого нет. К тому же мне и так часто приходится просить об одолжениях.

Фаун удивленно посмотрела на Дага.

– Разве запас одолжений сильно ограничен?

Неожиданная мысль заставила Дага заморгать.

Действительно, ограничен ли? Хороший вопрос. Даг задумался о том, перерастет ли когда-нибудь он свое страстное стремление доказывать, что он способен обходиться без посторонней помощи, несмотря на увечье.

«Со старыми привычками трудно расстаться».

– Может быть, и нет. Я поднимусь наверх, посмотрю, что удастся найти. – Обернувшись через плечо, Даг добавил: – А ты лежи.

Фаун послушно улеглась, хоть и скорчила гримасу.