Генри Олди - Захребетник

Стоп!

Но ведь и рябой – фехтовальщик! Его манеру Джеймс хорошо запомнил. Боевой почерк человека, с которым дважды скрещивал клинки, ни с чем не спутаешь. Вот оно! Зацепка! Учитель или школа. Разумеется, у каждого сколько-нибудь стоящего бойца манера индивидуальная, но школа за ней все равно чувствуется. Сын часто похож на отца или деда.

Если "охотник" местный…

Если он учился здесь, в Бадандене…

Если к этому времени не покинул город…

Слишком много "если". Но шанс все же есть. Пройтись по фехтовальным залам, якобы желая скрасить часы безделья. Поупражняться в каждом день-другой, присмотреться – глядишь, и обнаружатся знакомые ухватки. На этом поприще Джеймсу…

Молодой человек сперва в запальчивости подумал: "…нет равных". Но скромность помешала закончить мысль этим приятным способом. Скажем иначе: на этом поприще он кое-что может. В крайнем случае, если поиск по школам не даст результатов, наймем частного сыскаря. Денег хватит – спасибо тирану Салиму, да продлятся его годы навсегда.

Итак, первым делом в оружейную лавку.

Если там не повезет – по фехтовальным залам.

Решено!

в котором на пути следствия встают препоны и рогатки, выясняются обстоятельства, которые следовало бывыколоть иглами в уголках глаз для назидания потомкам, объявляется маниак, терроризирующий славный город Баданден, а также выясняется, что сколько ни говори «халва» – во рту слаще не станет

– …Да-да! Ваши устрицы превосходны!

– Устрицы?

– Ах, хабиб, простите мою рассеянность! Ну конечно же, я имел в виду кальмаров!

– Вообще-то мы обсуждали особенности заточки хирургического ланцета в сравнении с заточкой кубачинского кинжала… Но мидии действительно неплохи, раз уж вы об этом упомянули. Извините, устриц давно не привозили – на Кафских отмелях бунтуют сборщики…

Обуреваемый жаждой действия, молодой человек с трудом дождался обеда, который подали на веранду во внутреннем дворике лекарского дома. Джеймсу стоило немалого труда поддерживать застольную беседу. Мысли его витали далеко. Он отыщет рябого, припрет наглеца к стенке… Нет, он не станет его убивать. Но пару шрамов "на память" оставит непременно.

Лучше всего – на лице. Чтоб знал!

– Вы уверены, что острый соус с анчоусами подходит к садовой землянике?

– О, хабиб! Благодарю вас!

– За что?

– За добрую рекомендацию!

К концу обеда взгляд лекаря, устремленный на Джеймса, сделался профессионально-внимательным. И молодой человек поспешил ретироваться, рассыпавшись в благодарностях.

– Простите, хабиб, но я вынужден вас покинуть. У меня образовались кое-какие дела. Будьте так любезны распорядиться, чтобы принесли мою одежду. Да, и пусть подадут лошадь. Я оставлю ее в конюшне пансионата.

Ехать в разодранной и окровавленной одежде по городу, особенно днем, не хотелось. Но второй камзол, черный с серебром, а также запасные чулки, туфли и прочее ждали в пансионате. Заказать их доставку на дом аль-Басани?

Не стоит. Мы и так злоупотребили гостеприимством лекаря.

– Слушаю и повинуюсь!

Аль-Басани хлопнул в ладоши. Через минуту Джеймс, до сих пор облаченный в голубой домашний халат, ахнул, не стесняясь открытого проявления чувств. Давешний скворец и еще двое слуг принесли на веранду, помимо перевязи с рапирой Ривердейла, просто все сокровища царя Шарлеманя. Дивный новый камзол в бирюзовых тонах, белоснежная рубашка с кружевными манжетами; тончайшие лосины, туфли с пряжками…

– Это не мое… – пробормотал Джеймс, в растерянности глядя на сияющего хабиба.

– Ваше, достопочтенный!

– Да нет же, не мое!

– Осмелюсь возразить, ваше. К сожалению, вещи, которые вы носили вчера, пришли в негодность. Мы раздали их нищим на паперти храма Мученика Гасана-оглы.

– Мои вещи? Нищим?!

– Такова традиция в моем доме.

– Мой любимый камзол! Цвета корицы! С золочеными крючками!

Жизнь хабиба висела на волоске. Но волосок оказался крепче стали.

– Взамен благородный Азиз-бей Фатлах ибн-Хасан аль-Шох, живи он вечно, прислал вам этот костюм. В подарок. Вам нравится?

Камзол цвета корицы затуманился, вытесняемый из памяти новым великолепием.

– О да! Передавайте мою глубочайшую признательность благородному Азиз-бею! Я и сам при встрече обязательно засвидетельствую ему…

– Примерьте, прошу вас.

Лекарь деликатно удалился.

Одежда пришлась впору – словно на заказ шитая. Оглядев себя и едва не свернув шею – зеркала на веранде не было – молодой человек нашел свой вид крайне элегантным. Прощание с хабибом, огорченным разлукой, заняло минут двадцать. Лошадью Джеймс не воспользовался: надобность ехать в пансионат отпала, и он решил пройтись пешком.