Елена Лир - Точка искажения

Мама пришла не сразу. Приоткрыв дверь, она велела Эйлин умолкнуть, потому что крики провоцируют головную боль. В тот самый миг стало ясно: близости в семье больше нет.

Разве что папа в редкие минуты душевного подъема любил гладить по голове и рассказывать о своих студенческих годах в некоем секретном заведении, где он познал азы тайных знаний. И всегда прибавлял, что мог бы стать профессором магии, если бы не беременность жены и последующее рождение заурядного ребенка. Правда, он тут же спохватывался, что говорит вслух, и отшучивался. Чувство юмора у него тоже хромало.

Долгое время Эйлин считала, что отец врал. Нет никаких магических академий. А если и были, то папу туда никогда не взяли бы.

В мае, когда заурядная дочь отпраздновала банальный пятнадцатый день рождения, отец повесился в ванной.

Эйлин села на кровати и потянулась к расческе на ночном столике. Седая прядь, к которой вчера прикоснулся Реннен, в ее светлых волосах появилась во время похорон. Отца провожали в открытом гробу, и мать несколько раз бросалась на труп, умоляя «этого эгоиста» забрать ее с собой.

Ну что за семейка!

Видимо, папа услышал-таки просьбы. Во время очередного маминого припадка, когда она схватила мужа за полы пиджака, он поднялся. Вот так — раз! — и сел в гробу.

Мать потеряла сознание, а у Эйлин поседела прядь волос.

Оказалось, у отца произошел посмертный выброс магической энергии, остатка после «облучения». К гробу никто не хотел подходить, и пришлось Эйлин захлопнуть его самой.

С тех пор мать никогда не умолкала: мусолила подробности приключений сериальных героев, выдавая их за свои, устраивала пакости соседкам, пыталась зарезать собаку. В лечебницу ее не отправили, сказали — абсолютно здорова, но оштрафовали на кругленькую сумму и обязали посещать психотерапевта. Эйлин обнимала маму, плакала, умоляла не сдаваться, ведь жизнь еще может наладиться. Но та отстранялась от дочери, как от чего-то гадкого и ненужного, и шла на кухню варить «снадобье от головы» по рецепту папы.

Нужно сказать, что у них в Бродике, единственном большом поселке на острове Арран, где все друг друга знали и любили посудачить за спиной, старшая Лавкрофт стала кем-то вроде местной знаменитости, и ее плацебо от мигреней даже начало приносить доход.

Как-то зимним вечером — Эйлин оставалось полтора года до выпуска — мама проговорилась об Академии магии Аттикара. Мифический город Аттикар якобы существует на самом деле — там, с обратной стороны бесконечных Арранских гор, прославившихся непроходимыми тропами и пиками, на которые не взобрался ни один скалолаз.

Эйлин ответила, что мать придумывает, но та продолжала: да-да, Академия магии, змеиное гнездо, полное лжи, — вот где характер отца испортили, вот почему он так глупо себя повел и закончил в «камере пыток». Зря они поселились так близко к проклятому месту!

Зная манеру матери искажать факты, Эйлин решила, что именно туда ей и стоило поступить. Она жаждала попасть в другой мир уже давно, но не могла найти дорогу. Теперь же все прояснилось. Конечно, вход в волшебный город был закрыт для простых смертных, но она, как доказывала жизнь, не из их числа.

Эйлин крепко ухватилась за края кровати: никто и никогда не заберет у нее мечту. Она станет богатой, известной — а главное, свободной. Никто больше не заставит ее закрывать гробы, и уж тем более не загонит в собственный.

Она на цыпочках вышла из помещения и направилась в стрижатню. Чистить карму, как выразилась накануне Зельда, довольная наказанием Эйлин.

— Ну и гадость! Он бы тебя еще заставил… даже не знаю, что хуже.

Винсент Фрог, которого прозвали Малышом за низкий рост и щуплое телосложение, скривился и сделал пару шагов назад. Неженка. Эйлин устало вытерла вспотевший лоб и посмотрела на свои труды: сверкавшую чистотой стрижатню, из которой она выгребла лопатой, наверное, тонну помета, не меньше. Обычно «почетная» работа доставалась игнарусам, слугам из… не совсем людей. Лири называла их гномами-зомби, но Эйлин они чем-то напоминали соседей из Бродика.

Солнце, такое редкое для последних дней октября, палило прямо в лицо, и единственное, чего хотелось, так это принять душ. Путь наверх, о котором говорил господин Вейнгарт, начался для нее с птичьих испражнений — как оригинально. Почтовые черные стрижи, конечно, красивые, но теперь они вызывают иные, плохо пахнущие ассоциации.

— Отойди, а то испачкаешься, — сказала Эйлин приятелю.