Генри Берд - Холестерин колец

(«Ах, падают листья, увядают цветы, и все реки впадают в Республиканскую партию. О Рамар, Рамар, помчись, словно ветер, на своем одноколесном велосипеде и предупреди речных нимф и королев кокаина! Ах, кто будет теперь сбирать земляные орехи и пировать средь подстриженных ровно деревьев? Кто теперь станет ощипывать наших единорогов? Видишь, куры уже смеются? Увы, Увы!» Хор: «Мы — хор, мы со всем согласны. Согласны, согласны, согласны, согласны.»)

Когда крошечные плотики один за одним скрывались под берегом, следуя изгибу реки, Фрито в последний раз обернулся и как раз успел увидеть, как Госпожа Лавалье в принятом у древних эльфов жесте прощания, засовывает палец себе в глотку — в то место, откуда растет язык.

Бромофил устремил взоры вперед, туда, где за речными излучинами едва-едва показалось солнце.

— Ранняя птичка гастрит получает, — пробормотал он и крепко заснул.

Столь велико было очарование Лодыриена, что хотя путешественники провели в этой волшебной земле всего одну ночь, им она показалась неделей, и Фрито, плавно несомый рекой, преисполнился вдруг неясного страха, — ему стало казаться, что времени у них осталось всего ничего. Он вспомнил о полном зловещих предзнаменований сне Бромофила и, вглядевшись в спящего воина, впервые заметил пятно на его челе, как бы от высохшей крови агнца, большой меловой крест на спине и черную метку размером с дублон на щеке. На левом плече Бромофила сидел огромный, недобрый на вид стервятник — сидел, ковырял в зубах и пел дурацкую песню про каких-то трупиалов.

Вскоре после полудня русло реки начало сужаться и мелеть, а вскоре за этим путь отряду преградила громадная бобровая плотина, из нутра которой до путешественников донеслись мрачные шлепки бобровых хвостов и зловещий вой турбин.

— Я полагал, что путь на Крутобокие Острова свободен, — сказал Артопед, — но ныне вижу, что слуги Сыроеда и здесь уже поработали. Дальше нам по реке не проплыть.

Путешественники подгребли к западному берегу и, вытащив плоты, второпях позавтракали луной и грошем.

— Ох, боюсь, подгадят нам эти скоты, — сказал Бромофил, махнув рукой в сторону нависающей над ними бетонной плотины.

Словно в ответ на его слова, некая массивная фигура, нетвердо ступая, враскачку двинулась по каменному берегу в сторону путешественников. Фута, примерно, в четыре ростом, очень темнокожая, с похожим на кусок запеченного мяса хвостом, в черном берете и в скрывающих поллица темных очках.

— Ваш покорный слуга, — низко поклонившись, прошепелявила эта странная тварь.

Артопед подозрительно разглядывал негодяя.

— А ты кто такой? — спросил он наконец, и рука его пала на рукоять меча.

— Безобидный путешественник вроде вас, — ответило бурое существо, в подтверждение хлопнув оземь хвостом. — Мой конь расковался или лодка утопла, никак не могу запомнить.

Артопед облегченно вздохнул.

— Ну что же, милости просим, — сказал он. — А я уж испугался, что вы, может быть, какой-нибудь лиходей.

Странное существо снисходительно рассмеялось, показав пару передних зубов размером с плитки-кабанчики, какими выкладывают ванные комнаты.

— Это навряд ли, — сказало оно, жуя в рассеянности кусок разбухшей в воде лесины. Затем существо громко чихнуло, и темные очки его упали на землю.

Ловелас испуганно ахнул.

— Черный Бобер! — отшатнувшись, воскликнул он.

В тот же миг в ближнем лесу послышался громкий треск и на невезучий отряд обрушилась объединенная банда завывающих урков и рычащих бобров.

Артопед вскочил на ноги.

— Эвиндюр! — воскликнул он и, обнажив Крону, протянул ее рукоятью вперед ближайшему урку.

— Рахат-лукум! — возопил Гимлер, разжимая пальцы, чтобы из них упало на землю его тесло.

— Вазелин! — произнес Ловелас, поднимая руки.

— Ipso facto! — проворчал Бромофил, и расстегнул перевязь своего меча.

Пока остальные торопливо сдавались, Срам подскочил к Фрито и ухватил его за локоть.

— Пора рвать когти, бвана, — сказал он, набрасывая на голову шаль, и оба хоббота соскользнули на плот и отплыли от берега прежде, чем набегающие урки и их неуклюжие союзники успели заметить пропажу.