Андрей Орлов - Первый среди крайних

Варвир бросил что-то резкое. Не дождавшись ответа, повернулся к охранникам. Те взяли автоматы наизготовку.

– Что это? – разделяя слова, спросил Варвир, вынимая из камзола и выкладывая на стол серебристый предмет. Часы Вереста. Конфискат, иначе говоря. Об утере атрибута собственного имиджа Верест нисколько не жалел. Барахло китайское. Циферблат с претензией: «QUARTZ, WATER PROOF», «Philip Persio», но шли, как бог на душу положит, коварно замирая в самые интересные моменты жизни.

– Там… время, – гордо сообщил Верест. И добавил по-русски: – В сжатом и неотфильтрованном виде.

Начальник кутузки поднес часы к уху. Опасливо отложил в сторонку. В этом мире часов в привычном понимании не было. Пользовались какими-то пружинными хронометрами с неуклюжими подвесами, но как по ним определялось время – Верест, хоть убей, не понимал.

Исполнившись неодобрения, Варвир покосился на босые ноги узника – жива, видать, память об атаке на интимную зону. Наморщил лоб и задумался. Решив, очевидно, что с этим сидельцем он чересчур мягкотел, хлопнул в ладоши. Визгливо выкрикнул фразу, смысл которой остался за пределами понимания.

Охранники обложили его стволами. Вытолкали за порог, нацелив по коридору.

– Вперед!

«Что-то быстро…» – вкралось в мозг подозрение.

Неприятности стартовали мгновенно. Его втолкнули в камеру, где сидели четверо матерых, здоровенных самцов. Рыла откровенно из кошмара. Один без глаза, но с огромным фиолетовым шрамом, разрубающим пополам пустую глазницу. У другого рваные ноздри. С крючка, что ли, сорвался? Третий, как горилла, покрыт бурой шерстью, которую постоянно чешет и что-то из нее выколупывает. Последний – горбатый, как верблюд, ходули длинные, тельце короткое, кулаки здоровые, с раздутыми суставами.

Доходчивого объяснения и не требовалось. Не жить сюда Сашу позвали.

Дверь с лязгом захлопнулась. Горилла перестала вычесывать своих компаньонов, похотливо осклабилась. Кривой подмигнул единственным глазом. Приподнялся тот, что с рваным носом. Горбун придирчиво обозрел посетителя, поводил мясистым рубильником, как бы принюхиваясь. «Не жильцы этой камеры, – оперативно сообразил Верест. – Доставили, ждут своего часа… А теперь по-быстрому, оборачивай ситуацию в свою пользу! А то навеки сделают инвалидом в тридцать три юных года – со всеми вытекающими и втекающими…»

– Расслабься, малышок, – ощерил кривозубую пасть рыжеволосый. – Тебе понравится.

– Ночь любви, всего лишь, – добавил одноглазый. – Штанишки-то снимай.

Не впечатляли Вереста подобные тексты. Но тут все разом пришли в движение, замкнули полукруг, притерли к двери. Два метра дистанция, полтора. Привычно им работать с «клиентами». Оберни же ситуацию!

Он сделал испуганное лицо, отвернулся и забарабанил кулаками в запертую дверь.

– Откройте! Помогите!

Ублюдки хором загоготали. Ушки на макушке, стойка «труса», и затылок вполне прилично реагирует на дистанцию. Легкость в теле провоцирует. Движение, как будто лыжник выталкивает из-под себя лыжи. Резко разогнул ногу – рывок наклонно вверх ягодичной мышцей. Носок на себя. Эдакая «ласточка» гимнастическая, только быстрая. Пятка мощно пробила грудину того, что с носом. Даже вскрикнуть не успел, издал что-то сипло-клокочущее, улетел на середину камеры, брякнув костяшками. Остальные завопили – дружно. Увернувшись от тупого удара, памятуя о том, что бой должен быть скоротечен, Верест рухнул троице в ноги. Разворот на пятой точке, правая нога винтом вверх, в челюсть низкорослому, обросшему рыжей волосней! Подскок на левой пятке, левая же ладонь опорная в пол – одноглазый отводит колено, чтобы пнуть по виску – мгновенный блок правой голенью, нога агрессора зажата, максимально согнута в колене, считай, ампутирована. Пыхтит, теряя равновесие, короткий толчок – и одноглазый рушится с треском, почти одновременно с гориллой. Кувырок назад – уход от озверевшего горбуна, который, в силу общей необразованности, лезет напролом, трубя, как пароход, машет конечностями. Подскок, прямой вспарывающий, подъем колена – просто уловка, противник бросает руки, ожидая атаки на половые ценности, и рука взрывается, войдя в конфликт с челюстью! Добавки горбуну не требуется – валится, как куль, закатив глазки.

Первый и последний обесточены. Горилла вращает зенками, мечтая о побеге. Кривой постукивает челюстью, собирается взять реванш. Веерные удары – тупая боль и кровь на костяшках кулака. Противник убедительно завален, а комплекс показательных приемов, рассчитанный на максимальный ущерб, наглядно демонстрирует свою полезность. Ох, как здорово, что он не бросил тренировки после первого перелома ключицы…