Константин Соловьев - Геносказка

Изо рта Синей Мальвы, разорвав прекрасные розовые губы, вырвался заостренный и зазубренный хитиновый нарост, похожий на наконечник копья. Он метнулся вперед, раскрыв десятки крохотных членистых лапок, выглядящих как острые зазубрины и шевелящихся подобно конечностям сороконожки. Если бы этот удар пришелся ему в лицо, последним, что он услышал, был бы хруст собственного черепа. Но этой твари, живущей в самом прекрасном на свете рту, как в подземном гроте, не хватило одного-единственного мгновения, того самого, что нашлось у Гензеля.

Тварь злобно заскрипела, повиснув на толстом жилистом жгуте, тянущемся изо рта Синей Мальвы. Промахнувшись, она встопорщила свои хитиновые покровы и стала дергать множеством крохотных ножек. На ее конце виднелось короткое кривое жало с отверстием — отвратительная пародия на хоботок бабочки. Только этот хоботок смотрелся так, словно им можно было проломить прочную стену. Или кости черепа.

Гензель отпрыгнул в сторону, не дожидаясь нового выпада. Он никогда прежде не видел подобной твари, но отчего-то ощущал, что она способна действовать быстро. Очень быстро.

И не ошибся — жало Синей Мальвы мгновенно нанесло еще один удар, стремительный и шипящий, как фехтовальный выпад. Гензель ускользнул от него, заплатив клочком куртки, мгновенно вырванным из предплечья. Жало двигалось удивительно быстро на своем жгуте, танцевало, вытягивалось, делало короткие обманные рывки. Оно скрипело, как сердитое насекомое, топорщило зазубренные хитиновые наросты, негромко свистело и покачивалось.

— Что такое, милый Гензель? — осведомилась Синяя Мальва, лукаво глядя на него. — Я-то думала, ты джентльмен. Неужели ты из тех противных мальчишек, что забывают про слова любви, едва узнав девушку поближе?..

Удивительно, как ей удавалось говорить, учитывая, что меж ее зубов торчал, извиваясь, толстый жилистый хлыст с жалом на конце. Теперь он уже не казался ее языком, напротив, сама Синяя Мальва выглядела его придатком.

— Извини, но у нашей любви нет будущего, — пробормотал Гензель, кружа вокруг нее и пытаясь не пропустить следующего момента атаки. — Кроме того, я холостяк.

Пропустил. Жало скользнуло вниз, к самому полу, крутанулось, выписав короткую петлю, и, извернувшись змеей, ударило снизу вверх. Удар пришелся Гензелю в живот и отбросил его на три метра в сторону, распластав на полу. Не острием, плашмя, но хватило и этого.

Воздух выбило из груди, внутренности слились в одну огромную, пульсирующую кровью язву. Синяя Мальва не собиралась тратить зря время — жало тут же устремилось к нему, со свистом рассекая воздух. Гензель откатился в сторону, прижимая руки к животу, и хитин ударил о сталь, смяв и отбросив в сторону какой-то лабораторный бак.

Он поднялся на ноги, кашляя и сплевывая с губ мелкую кровавую капель. Пальцы шарили по животу, ожидая наткнуться на рассеченную брюшину и теплые комья внутренностей, вываливающиеся из нее. Но нашли лишь лохмотья рубашки и пару глубоких борозд выше пупка. Удар пришелся вскользь. Повезло, в противном случае он едва ли поднялся бы. Скорее всего, превратился бы в бесформенные обрубки, в которых сладострастно копошилась хитиновая тварь…

— Плохой мальчишка, — нечетко сказала Синяя Мальва, голос ее булькал и вибрировал, он до сих нор казался похотливым, напитанным страстью. — Но ничего. Мне приходилось наказывать и не таких.

В этот раз у него не было времени на саркастический ответ — пришлось отскочить назад, спасая голову, и вновь чудовищное жало прошло совсем рядом.

Жало молотило по воздуху и беспорядочно хлестало. Если раньше оно было похоже на шпагу в руках опытного фехтовальщика, то теперь напоминало хлыст, рассыпающий вокруг себя десятки ударов, достаточно незаметных, чтобы глаз не ухватил их, и достаточно сильных, чтобы рассечь человеческое тело пополам.

Гензель молча отбивался, пытаясь держаться подальше, но понимал, что ведет бой на чужих условиях, а значит, выдохнется первым. Хлыст, на котором держалось жало, был неимоверно длинным и эластичным. Он скручивался, выстреливал вперед, чертил размытые петли, пружинил и стелился у самого пола. Пытаясь увеличить дистанцию, Гензель почти ничего не добился — Синяя Мальва, невесомая и грациозная, как прежде, непрестанно следовала за ним, точно марионетка, подвешенная на невидимых, но очень прочных нитях.

Вынужденный постоянно отступать и пятиться, Гензель скоро начал спотыкаться. Он двигался без изящества, без грациозности и, вероятно, со стороны напоминал старого больного быка, упрямо мотающего головой, чтобы увернуться от дубинки в руках забойщика.