Андрей Буторин - За краем земли и неба

Отурк стоял спиной к нему и Беляк удивился, почему же тот ничуть не боится автомата? Или он не знает, что это такое? Впрочем, удивительно было и то, что у самого Ачаду не было сейчас никакого желания применять оружие. Он не испытывал ненависти к отурку, и даже брезгливое чувство, вызванное поначалу его непривычным обликом, почти прошло. Хмыкнув, Беляк забросил автомат за спину и тоже подошел к кругу.

– Ступай, не бойся, – произнес сразу же отурк, словно имел глаза еще и сзади. – Это средство передвижения.

Ачаду ступил на гладкую серую поверхность, и диск, чуть приподнявшись над землей, неспешно заскользил в царство геометрического хаоса.

Пока они летели на диске, пока отурк вел его к высокому серому цилиндру, который напомнил новостную башню в родном селении, Ачаду не произнес ни слова. Молчал он, и когда они долго поднимались в прозрачной круглой кабине, двигающейся внутри прозрачного же цилиндра в самом центре башни. Ачаду пытался хоть что-нибудь разглядеть через стеклянные стены, но все вокруг тонуло во мраке. Странно, что в самой кабине было светло. Откуда тут лился свет – непонятно… Снаружи – тьма, стенки прозрачные, внутри – никаких ламп, вообще ничего светящегося! И, тем не менее, светло. Загадка. Как загадочен и темный цилиндр-башня, и, тем более, сам отурк. Как он узнал, что Ачаду маложивущий? Почему разговаривает по-человечески? Зачем ему вообще понадобился Ачаду?

Все эти вопросы мельтешили в голове Беляка по кругу, не находя здравых, или хотя бы подобных им, ответов. То, что бурое чудище собирается его съесть, Ачаду отбросил сразу. Ради этого не стоило гнать корабль с ним одним внутри, не стоило тащить его в эту темную башню, и уж во всяком случае – с ним не стоило вести какие-либо разговоры. Вопросы так и рвались с языка Беляка, но все же он решил подождать. Чего именно, он пока не знал.

Кабина остановилась, когда Ачаду стало уже казаться, что башня, наполненная чернотой, давно кончилась и летят они в неведомой черной и бесконечной пустоте. Наверное, так бы выглядело то, что находится под поверхностью черного «озера», если бы там не светилась «пыль». «А что, если пылинки – это и есть светящиеся изнутри кабины, подобно той, в которой едем мы?» – с нервным смешком подумал Ачаду. Измышление ему понравилось новизной, оно так и искрилось пугающей от бесподобной нелепости красотой.

Отурк шагнул прямо сквозь стену прозрачного шара. Ачаду нерешительно сунулся следом и понял, что стены кабины вовсе не стеклянные. Он прошел словно сквозь воздух, только чуть более плотный, чем обычно. Еще одна загадка: как этот «воздух» удерживал их во время подъема? Но загадок и так уже набралось достаточно, поэтому Ачаду не стал забивать голову бесполезными измышлениями, а поспешил за отурком. Тем более, стоило ему чуть задержаться, как он вновь очутился во тьме. Зато чудовищный его спутник, казалось, сам излучал свет, шагая в четко очерченном круге. Впрочем, при этом отурк вовсе не светился, а словно был облит отраженными от гладкого серого пола лучами. Которые сам же и испускал… Запутавшись окончательно в странностях освещения, Беляк догнал отурка и пошел в паре шагов сзади, чтобы по крайней мере видеть у себя под ногами, поскольку вокруг было смотреть все равно бесполезно. Вечный мрак не желал сдаваться даже самому расчудесному свету.

Отурк остановился столь неожиданно, что Ачаду едва не ткнулся носом в чешуйчатую спину. Круг света стал расширяться, захватывая закругляющиеся кверху стены, пока не высветил внутреннюю поверхность большой правильной полусферы. И пол, и стены, которые одновременно являлись и потолком, были светло-серыми, под цвет неба. Теперь они и впрямь казались небом, отчего форма помещения сразу потерялась – создалось полное ощущение парения в бесконечном пространстве без верха и низа. У Беляка закружилась голова и дрогнули колени. Захотелось присесть, ухватиться за что-нибудь… Отурк словно понял его состояние и показал коротенькой ручкой на черное подобие кресла, неизвестно откуда взявшееся позади Ачаду. Тот с облегчением сел. Сам же отурк остался стоять. Не отбрасывая тени, он, казалось, и правда висел в воздухе перед человеком. Но Беляк пообещал себе ничему более не удивляться. По мере возможностей.

– Теперь мы можем поговорить, – прошлепал безгубой щелью отурк. – Ты готов? Ты хочешь этого?

– Да, – впервые раскрыл рот Ачаду.

– Тогда начну с представления. Мое имя – Акмээгак. Чтобы тебе было проще, можешь звать меня Нэсэ.