Сергей Шведов - Зверь

Воронин проник в дом без четко поставленной цели, просто ему невмоготу было стоять посреди двора и смотреть на последствия чужого коварства. Рванула, судя по всему, мина-ловушка, которую генерал Веремеев не заметил впопыхах. Зверь, кем бы он там ни был, не чурался современных видов оружия и применял его с редкостным искусством. У этого типа, претендующего на статус бога, были откровенно уголовные замашки. Вкусив крови, он теперь наверняка не остановится на достигнутом и начнет крушить людей направо и налево. Знать бы еще, зачем он выбрался из своего угла, где просидел сиднем много лет.

Майора Кравченко и его безымянного напарника Воронин обнаружил в гостиной. Оба были прошиты очередью из автомата. Если судить по спокойному выражению лиц, сотрудники ФСБ не ожидали подвоха. Зато Воронину было не по себе, он никак не мог определить, откуда исходит опасность, а потому и выстрелил сразу, как только увидел человеческое лицо. Увы, а может, и к счастью, это было его собственное лицо, отраженное в зеркале. Герман выругался и осторожно ступил на лестницу, ведущую на второй этаж. Судя по всему, бизнесмен Звонарев был человеком не бедным, если сумел отгрохать такой особняк. Воронину, пожалуй, не хватит ночи, чтобы осмотреть все помещения дома. На втором этаже тоже было зеркало. Вроде бы самое обычное на вид, но в этот раз оно отразило совершенно незнакомое Герману лицо. Воронин среагировал мгновенно: круто развернувшись на сто восемьдесят градусов, он всадил подряд две пули в предполагаемого врага. Однако за его спиной не было никого. Герман вновь взглянул на зеркало и успел заметить, как за спиной его не имеющего плоти противника промелькнул еще один человек, с перекошенным то ли от страха, то ли от ненависти лицом. Воронин достал из кармана мобильный телефон и сделал несколько снимков. В ответ стоящий на переднем плане смуглый тип с усиками вдруг выстрелил в Германа, буквально остолбеневшего от такой наглости.

Однако Воронин не услышал треска автоматной очереди и не почувствовал боли. Он остался цел и невредим, и это обстоятельство его удивило настолько, что он вскинул пистолет, собираясь разнести врага на мелкие кусочки. Но, увы, стрелять было уже не в кого. Изображение усатого типа исчезло, словно его никогда и не было. А Герману вдруг пришло в голову, что он видел человека, убившего сотрудников ФСБ.

– Свет мой зеркальце, скажи да всю правду доложи, я ль на свете всех милее, всех румяней и белее? Молвит зеркальце в ответ…

Воронин оборвал декламацию и оторопело уставился в зеркало, на котором четко был написан ответ, но совсем не тот, который он ожидал увидеть:

– Поэзия, однако, – растерянно произнес Воронин и оглянулся, пытаясь определить, кто же это так мило над ним пошутил. Но дом, похоже, был пуст. Если, конечно, не считать самого Германа и двух убитых чекистов. Надпись с зеркала исчезла, и его гладкая поверхность никого в данный момент не отражала, кроме самого Воронина. Для очистки совести Герман обошел все помещения огромного дома, но ничего примечательного более не обнаружил. Со двора донесся шум, видимо, подъехали машины «Скорой помощи», вызванные капитаном Кругловым. Герман поспешил вниз, дабы поделиться впечатлениями с полковником Ивановым.

Георгий, похоже, пришел в себя и теперь решительно отмахивался от суетившихся вокруг врачей. Исковерканные взрывом тела уже убрали со двора, но, по словам полковника, трое спецназовцев были еще живы, и врачи надеялись их спасти. Зато генералу Веремееву уже никто не мог помочь, равно как и майору Кравченко, лежавшему в луже крови на полу чужого дома.

– Это не Он, – сказал Воронин, беря полковника за руку. – А вот этого типа с усиками надо найти во что бы то ни стало.

– А стихи откуда? – растерянно спросил Иванов, разглядывая чужой мобильник.

– Похоже, это вызов на поединок, – усмехнулся Воронин. – И предназначен он мне.

– Подожди. А куда делся усатый?

Воронину пришлось довольно долго объяснять полковнику, оглушенному взрывом и смертью товарищей, каким волшебным образом встроенный в мобильник цифровой фотоаппарат сумел заснять человека, уже давно покинувшего дом.